— Меня это не волнует, — ровным голосом сказал Блэвэ.

— Ну что ж… — Фракомбрасс вздохнул и обернулся к пиратам. — Гвоздь, Жирный, Гагрими! Огуляйте командора!

— В каком смысле — огуляйте? — испуганно ахнул старпом.

— В том самом, в котором ты подумал, — ухмыльнулся Фракомбрасс. — Я же грязный пират. А вы все тут такие расфуфыренные, чистенькие, якорь вам в жопу! Едите с серебра, пьёте с фарфора! Сливки общества! Хозяева жизни!

Последние слова Фракомбрасс словно выплюнул в лица пленных. Трое пиратов между тем бесцеремонно извлекли командора из бассейна и стали сдирать с него брюки.

— Вы думаете, раз у вас много денег, так на остальных можно плевать, да? Знаете, сколько я таких повидал? А вкалывать по пятнадцать часов в сутки — вы знаете, что это такое? За гроши вкалывать? А когда потом идёшь домой, в поганую хибару, и мысли только о том, хватит ли сил пожрать перед сном? А такие, как вы, смотрят на тебя и морщат нос — ассенизатор, чтоб его! Обезьянец! Или вот Хуак, — капитан мотнул головой на старого пирата. — Знаете вы, что это такое — бывший солдат, который не может прокормить себя?! Который скорее сдохнет с голоду, но не станет милостыню клянчить, потому что ему СТЫДНО! Который не может нигде устроиться работать, потому что никому из ВАС, — Фракомбрасс наклонился и обвёл пленников указательным пальцем, — никому из вас не нужен старый одноглазый инвалид!

— Хватит, погуляли за наш счёт! — выкрикнул кто-то из пиратов. — Теперь наша очередь развлекаться!

— Сэр, я прошу вас! Пожалуйста! — старпом вдруг рухнул на колени. — Отпустите командора! Он не такой, клянусь!

Капитан взглянул в полное отчаяния лицо старпома, отвернулся и смачно сплюнул.

— Отпустите его! — буркнул он.

Командор медленно натянул на себя остатки одежды. Руки его тряслись.

— А теперь слушайте меня все!!! — взревел вдруг Фракомбрасс. — Мне не нужны ваши поганые шмотки и грязные деньги! Я забираю ваших поваров — они будут готовить нам! Я забираю ваших музыкантов — они будут играть нам! А чтобы было кому мыть за нами грязные тарелки и стирать бельё, я забираю и всех остальных! Гвоздь, Жирный! Приготовить буксирный конец!

* * *

«Кошачья устрица» подошла к решётчатой причальной мачте уже в сумерках. Не дожидаясь, когда подадут сходни, Иннот перемахнул узкую полоску пустоты — кто-то из матросов за его спиной уважительно присвистнул; и, раздвигая плечом встречающих, зашагал по направлению к лестнице. Несмотря на кажущуюся беспечность, каюкер внимательно посматривал по сторонам. Разумеется, он не был настолько наивен, чтобы ожидать грубой слежки, — всё-таки противник, судя по всему, являлся профессионалом. И всё же, всё же… Иннот знал, сколь важной может оказаться любая мелочь. Согласно неписаным, но в то же время тщательно соблюдаемым правилам, вызов на поединок должен быть повторён дважды. И только в случае, если вызванный проигнорирует вызвавшего во второй раз, тому разрешалось начать «свободную охоту».

Завёрнутый в старый носок стеклянный шарик приятно оттягивал карман. Впрочем, Иннот не особенно обольщался по этому поводу. Применить такую вещь на улице было бы довольно затруднительно. Другое дело — глухие подворотни, дворы-колодцы…

«Нет, не станет он подкарауливать меня в таких местах, — тут же решил Иннот. — Похоже, парень предпочитает театральщину и драматические эффекты. Что ж — тем хуже для него». Он практически не сомневался, что под дверью Хлюпикова жилища обнаружится очередной конверт с посланием — и был весьма удивлён его отсутствием. Квартира насквозь пропахла куревом. Надо поплотнее перекусить и раздобыть какое-нибудь компактное и подходящее для ближнего боя оружие, подумал Иннот. Причём оружие, наверное, в первую очередь. Он бросил в угол рюкзак и ощупью стал пробираться по тёмному коридору. Нет, это надо же так прокурить квартиру! Как будто Хлю дымил здесь какой-то час назад… Тревожный звоночек прозвучал в голове каюкера за секунду до того, как он вошёл на кухню. Сидящая за столом фигура сдвинула шляпу на затылок и уставилась на Иннота крупными, словно варёное яйцо, глазами с чёрными точками зрачков. Это была Перегнида.

Иннот осторожно обогнул стол и уселся на краешек скамьи. Что-то подсказало ему: ведьма не станет нападать немедленно. Она просто молча и безо всякого выражения таращилась на Иннота. Чёрная трубка старухи лежала на столе. Повсюду виднелись кучки пепла — судя по всему, пепельниц Перегнида не признавала принципиально. В коридоре чуть слышно скрипнули доски. Иннот скосил глаза — здоровенный волчара прилёг на пороге и вывалил язык, как простая дворняга. Полная луна, необычайно крупная и яркая, заглядывала в окно.

— Давление скачет, — проскрипела ведьма. — Душно как-то. И жара…

— Сезон дождей начинается, — поддержал беседу Иннот. — Скоро будет гроза.

— Гроза? — Ведьма усмехнулась. — Это будет прабабка всех гроз на свете! Сюда идёт тайфун. Он ещё далеко, но я и отсюда чувствую его тёмные флюиды.

Они помолчали. Не спуская глаз со старухи, Иннот осторожно полез во внутренний карман пончо, достал трубку и принялся её набивать.

— Оставь покурить, — сказала Перегнида. Иннот щелчком отправил ей по столу подаренный Хлюпиком кисет.

— Смоукеровский, — определила ведьма. — А табак — говно. И пересушен.

— Это махорка, — сквозь зубы поправил Иннот. Замечание ведьмы почему-то задело его.

— МНЕ можешь не рассказывать. — Перегнида чиркнула спичкой и глубоко затянулась.

— Настоящий табак здесь достать негде.

— Знаю.

Дым, скручиваясь в причудливые кольца и петли, путешествовал по кухне. Попадая в полосы лунного света, он переливался желтовато-голубоватым цветом, словно опал. Ведьма и каюкер провожали взглядами прихотливые извивы.

— Они могут определять по куреву погоду, — сказала Перегнида.

— В смысле, если трубку заливает водой — значит, идёт дождь?

— Не умничай. Я имела в виду, по тому, как дым стелется. Направление и сила ветра, давление и всё такое… А ещё по дыму можно гадать — если умеешь, конечно.

— А ты умеешь? — приподнял бровь Иннот.

— Естественно. Всякая ведьма умеет гадать.

— И по дыму?

— И по дыму. Правда, лучше всего у меня получается гадание на кофейной гуще, — призналась Перегнида. — Даёт наименьший разброс результатов.

— Довольно странная у тебя терминология для лесной ведьмы.

— Образование — великая вещь.

— Это точно.

Они вновь помолчали. Иннот как бы машинально взял со стола свой кисет и принялся крутить и разминать его между пальцами. Пересохшая махорка поскрипывала и крошилась внутри.

— О моём появлении ты нагадала на кофе? — спросил каюкер.

— Нет. Мои пёсики нашли это место по запаху, и я решила тут остановиться. Милая квартирка.