– Дэйн! – одернула Моргана, стеснявшаяся любых грубых выражений.

– Нет, ну правда… Кто его за уши тащил участвовать в войне против Центра?

– Не торопись, войной случившееся не назовешь. И никто ее так не называет.

– Как же не назовешь? Что же тогда можно назвать войной? А почему не называют, так это всем известно, так что…

– Дэйн, тут все не так просто…

– …Так что, может, по этой причине Рик и вывернется. Я ему тогда сам морду набью.

– Мелкое хулиганство, до двух лет условно, – прокомментировал Мэлокайн.

– А пошел ты, законник!

– Дэйн!

– Нет, ну правда! Что ж это такое – каждый придурок может торговать Мортимерами? Что мы, не люди, что ли?

– Тебе виднее, Дэйн.

– Ну все, мужчины принялись обсуждать политику…

– Ох, Моргана, нынче политические дела таковы, что живо затрагивают каждого из нас. В ближайшее время, как я предвижу, кланы будут старательно делать вид, что все в порядке, а на самом деле вести тихую войну против Блюстителей Закона.

– Какая война, что ты мелешь?!

– А что остается? Мало того, что эти господа нам на шею сели, так теперь еще и в постель лезут! – бесился Дэйн.

– К тебе в постель никто не лезет. Никому ты, кроме нас, не нужен.

– Да потому, что если меня кому-нибудь подсунут в койку, кланы точно взбунтуются. Сочтут, что такому измывательству ни одна женщина не должна подвергаться.

– Тебе виднее, брат…

– Ох, хватит! – Моргана топнула ногой. – Вы сейчас новобрачную разбудите. Руин, вы с Катриной собираетесь в свадебное путешествие?

– Конечно. Традиции Асгердана надо соблюдать – кстати, эта не так уж плоха. Катрина хочет куда-нибудь к морю, я не против.

– Денег-то достаточно? – поинтересовался Мэлокайн. – И на дом, и на новое хозяйство?

– Конечно. Не стал бы я жениться, если б не было денег.

– Куда ты вложил те деньги, которые получил с акций урановых рудников.

– Купил полсотни акций автомобильного завода «Ларифа». Фалвиру срочно нужны были деньги. И он продал мне полсотни акций. Ты же слышал, он расширял производство.

– Конечно, слышал. Что, по этому поводу и выпустил новые акции?

– Именно. Ему нужно было больше, чем я выручил с урановых акций, но как раз накануне я сыграл на бирже.

– Пробовал свои силы?

– Да, любопытно стало. Очистил себе пятьдесят тысяч – и закруглился. Достаточно.

– Ну и хорошо. Насколько я знаю, акции завода Фалвира приносят стабильный и немалый доход. Это верное вложение средств.

– Да, я знаю… Дэйн, у меня есть домашнее мороженое. Хочешь?

– Я хочу! – вскрикнула Моргана.

Полезли в подпол, где находилась большая морозильная камера. Руин постоянно забивал ее всевозможными фруктами и ягодами да еще поставил мороженицу, на которой изготавливал самое обычное мороженое, только чуть менее сладкое, чем предлагали в магазинах. Он ловко обращался со сложной конструкцией и теперь умудрился вытащить большой цилиндрический стакан с лакомством голыми руками, хотя тот был охлажден до минус десяти градусов и к металлу примерзали пальцы.

Мороженое решили разделить на всех. Никому уже не хотелось есть, но, непринужденно лакомясь, можно было приятно провести время. Иногда Руин поглядывал на большие антикварные часы в углу столовой, но часовая стрелка еще не добралась до двенадцати, и он не торопился. Ели тонкими серебряными ложечками с хрустальных блюдечек, и порой, особенно когда взгляд становился рассеянным, а мысли уплывали вдаль, Арману казалось, что он снова в Провале, в собственных покоях, а отец в отъезде и всем во дворце заправляет Киан. В конце концов, Руин вырос в Провале и видел там не одно лишь плохое. Были у него и приятные воспоминания, связанные с Черной стороной.

Молодожена разморило, и он уже вяло подумывал о том, чтоб подняться в спальню и устроиться рядом с женой, поспать до девяти утра, когда должен будет позвонить агент туристического бюро и сообщить номер зарезервированного для них коттеджа. На море можно будет ехать на собственной машине, через целую систему порталов, и уже к полудню они окажутся на месте. Раз уж решили отдыхать на море, то Руин предложил супруге поселиться в заповеднике – стоило это намного дороже, чем простой курорт, но зато каждый домик стоял на отшибе, и, если соблюдать необходимые требования, там можно было с приятностью, наедине друг с другом, провести месяц. На больший период путевку в заповедник не продавали.

От приятных мыслей Руина отвлек Мэлокайн. Он придвинул к себе последнюю неоткрытую бутылку вина, вооружился штопором и вдруг спросил:

– Что ты собираешься дальше делать?.. Нет, ну не могу я пить это благородное пойло. Дэйн, притащи мне пива, а? Будь другом.

– Ладно. Руин, где у тебя пиво?

– У меня сейчас нет. Позвони в службу доставки, пусть привезут. Мэл, ты тут с сестрой поживешь, пока я с Катриной буду на море, да? Дэйн, тогда закажи сразу бочонок.

– Это дорого.

– Ничего страшного… Что я собираюсь делать? Патриарх велел учиться магии. Буду выполнять его распоряжение.

Братья покатились со смеху; Моргана им вторила.

– А плодиться и размножаться патриарх тебе не велел? – смеялся Дэйн. – Вот какое распоряжение надо было отдать.

– Дэйн, подвяжи язык за ухо. Всего за двадцать лет стал таким хамоватым.

– Я не хамоватый, я просто изобретательный.

– Заодно я собираюсь заняться одной интересной задачей, – продолжил Руин. – У меня как раз было к тебе несколько вопросов, Мэл.

– А?

– Расскажи мне о клановом проклятии Мортимеров.

Мэлокайн поднял бровь. Он вертел в руках старый замшелый штопор с насаженной на него пробкой. Пробка была великолепная, с тиснением, номером и знаками, которые подтверждали подлинность этого дорогого напитка и происхождение его именно с того виноградника, который был указан на этикетке. Дэйн, обернув бутылку салфеткой и лихо заложив руку за спину, разливал вино по бокалам. Получалось у него очень хорошо, совсем как у официанта из «Аэвы».

– Самое время интересоваться, – сказал ликвидатор. – Прошло уже двадцать лет. Правда, вопросов возникает очень много, так что…

– Постой, ты начал с конца. Я же толком не знаю даже, что за проклятие лежит на клане.

– Сейчас попробую рассказать. Видишь ли, отец рассказал мне о проклятии не так давно. Конечно, до того, как я узнал, что у меня есть братья…

– Излагай, не томи.

Даже Дэйн притих, будто почувствовал, что над ним нависла неотвратимая опасность. Над беспокойным младшим сыном Мэльдора уже висело одно проклятие, со злости наложенное на него Арманом-Уллом. Его пока не слишком волновало его наличие, потому что оно касалось будущих отпрысков Дэйна, а юноша пока даже не собирался жениться. Женщины его совершенно не интересовали. Но ощущение обреченности порой тревожило душу юного Армана, и он затихал, нахохливался, становился сам на себя не похож.