Вот тогда и родилась идея собрать на русской земле мощи изначальных святых, времен еще единой христианской церкви. А лучше апостолов. И Афиноген с жаром взялся за осуществление этих планов. Которые, впрочем, были всего лишь частью другого, более обширного. Основным содержанием его были не поиски мощей, а целенаправленная работа с греческим клиром. Что было вполне осуществимой задачей. В конце концов, вот уже более сорока пяти лет греческие священники обучались в наших, русских университетах и академиях. И к настоящему моменту практически все греческие епископы и даже сам Вселенский патриарх являлись нашими бывшими выпускниками. Так что с ними можно было аккуратно поработать.

Но основную работу решено было вести среди тех, кто учился в наших семинариях, университетах и академиях ныне. А также развернуть работу в самой Греции, среди насельников монастырей и широкого клира. Ну и остальные православные церкви не забывать. Операция с мощами апостолов должна была послужить причиной, а то и просто поводом, а если точнее, даже одним из поводов для того, чтобы идея о сведении русских и греческих богослужебных книг к единому знаменателю получила широкую поддержку в обеих церквях. И была благосклонно принята всеми остальными. Короче, вся операция была рассчитана не на один год, а то и не на одно десятилетие. И должна была принести совершенно не те результаты, на которые так рассчитывали подбросившие эту идею иезуиты…

Я протянул руку и поплотнее запахнул шубу. Эхма, старость — не радость. Уже летом в шубу кутаюсь… Ну да ничего. Последний раз на сем месте сижу. Не мое оно более. Сын корону принимает. Эвон уже и на колено перед патриархом опустился, коий над его головой шапку Мономаха вознес. А может, стоило все-таки для сего повелеть новую корону изготовить? Уж больно на фоне великолепного собора эта шапочка не смотрится. Я усмехнулся. Нет. Пущай так будет. Связь времен. И будущим царям-императорам напоминание, с чего все начиналось. Чтоб не больно-то возносились…

Я огляделся по сторонам. Да уж, большинство иноземных гостей не церемонию смотрят, а исподтишка по сторонам пялятся. Любуются. А может, и прикидывают, как по окончании церемонии извернуться да в апостольские приделы завернуть, в коих ковчеги с мощами установлены. Внутри роскошных саркофагов. У Андрея Первозванного — из драгоценного оникса, у Филиппа — из лазурита, у Евода Антиохийского — из каррарского мрамора, у Иакова, брата Господня, — из малахита, а у Марка-Иоанна — из порфира. Эвон сколько уже насобирали. А заодно и почитай создали такую науку, как археология. Ну с небольшой моей помощью. Я в свое время довольно сильно интересовался полемикой между Фоменко с Носовским и их оппонентами — Пономаренко, Новиком, блестящим Зализняком и другими (ну да кто в мое время фоменковские опусы не читал). К окончательной точке зрения на версию Фоменко — Носовского я тогда не пришел, но аргументация и доводы сторон в памяти отложились.

В первую очередь как сильный образец жесткой критики и пример вскрытия слабостей в позиции оппонента. И когда Аввакум торжественно приволок свою находку в Патриаршие палаты, я задал ему два десятка тщательно сформулированных вопросов, на большинство из которых ни у него, ни у патриарха ответов не оказалось. А когда Аввакум под воздействием своей истовой натуры попытался было начать качать права и давить на чудесное «явление», я усмехнулся и пообещал отправить его в Рим, к папе, отвечать на те же самые вопросы, после того как их зададут нам иезуиты. После чего патриарх Афиноген серьезно пересмотрел весь свой план, и в результате три состоявшиеся к данному моменту попытки католиков и части протестантских богословов оспорить результаты изысканий, произведенных Русской православной церковью на территории дружественных османов, были безупречно отражены блестяще подготовленной суммой доказательств. Так что все прибывшие на церемонию были к настоящему моменту совершенно уверены, что в саркофагах лежат мощи именно апостолов. И явно жаждали к ним прикоснуться. Это на коронацию в собор всех высоких гостей пустили, без различия вероисповедания, а так-то большинству из них путь сюда заказан. Чай, не православные.

Готовиться к передаче короны сыну я начал уже давно. Но все время возникали причины, по коим это было делать еще рано. Сначала надобно было принять целый пакет новых законов и уложений, причем сделать это не токмо своей волей, а с утверждением на Земском соборе. В Европе ныне бурно разворачивались процессы абсолютизации власти, даже английские короли вовсю бодались с парламентом, разгоняя его через раз, а во Франции уже взошла звезда Машкиного племянника, коий через некоторое время возгласит: «Государство — это я». Я же двигался в обратном направлении. И вовсе не мои демократические взгляды были сему виной. Нет их у меня. Я, по ходу, прожженный монархист. Просто до меня наконец-то дошло, что демократия — это никаким образом не власть народа, как считают наши западноподмахивающие придурки, но и не всегда большое народное разводилово, как к моменту моего проваливания сюда было уверено большинство адекватного народа. Это просто технология управления. Не хуже и не лучше любой другой. То есть в чем-то хуже, в чем-то лучше, а в целом та же фигня, но вид сбоку. И ее основная ценность заключается не в том, что, мол, она создает некий особливо уникальный механизм выражения народом своей воли и чаяний. Ничего такого особенного она не создает.

Наличие или отсутствие таких механизмов отнюдь не уникальное преимущество демократии. И вообще это вещь скорее связанная с историей, культурой и современным состоянием умов, чем с общественной системой. А основными преимуществами демократии, из-за которых я бы считал необходимым включать хотя бы ее элементы в любую систему государственной власти, в том числе и в наиболее эффективную, на мой (ну да, абсолютно субъективный и сугубо пристрастный) взгляд, — монархию, являются всего две вещи. Первая — это разделение ответственности. То есть коль не токмо царевой волей сие принято, а еще и Земским собором рассмотрено, обсуждено и утверждено — все. Все заткнулись и исполняют волю Земли русской. И второе — создание некоего буфера в виде парламента, то есть сосуда для всяких пиз… кхм, болтунов, кои вследствие того, что будут собраны в одном месте и заняты друг другом, не будут особливо мешаться под ногами у нормальных людей. А что наличие сего органа может быть каким-нибудь препятствием для толкового и умного монарха — да ни в жизнь не поверю. Таковой всегда найдет способ свое решение через любой парламент так или иначе продавить. Не мытьем, так катаньем. И все сделать как надобно. А коли нет — значит, такой же болтун. Вот пусть поселяется в парламенте и препирается сколько душе угодно, пока умные люди спокойно работать будут…

Так вот, сначала надобно было принять новые законы, уложения и поправки к Табели о рангах. Затем добиться, чтобы все принятое, особливо новое судебное уложение (мой привет еще не принятому лаймами Хабеас корпус акт[41]), заработало как надо. Потом окончательно привести в порядок финансовую систему. Далее — закончить перестройку всей системы государственного управления. Ну и всякие мелочи. Так, например, вследствие принятия мною мер, направленных на стимуляцию деловой инициативы, полетел вверх тормашками мой запрет на строительство паровых машин. Поскольку вступил в жесткое противоречие с этой самой бурно всколыхнувшейся деловой активностью… И я наконец понял, что все эти важные, неотложные и давно назревшие дела — как ремонт, коий, как известно, никогда нельзя окончательно завершить. Токмо прекратить. Поэтому, когда жена Ивана Катенька, у коей к нашему общему семейному горю уже дважды случались выкидыши[42], наконец-то разрешилась от бремени крепеньким мальчуганом, я разослал по всем местам, в коих ныне пребывали мои сыновья, известие, что жду их в Москве не позднее начала лета тысяча шестьсот шестьдесят восьмого года.