Войдя в ворота кремля на ногах, подгибающихся от нервного и физического истощения, я шепнула Бокше:

– Воды!

Он помчался выполнять пожелание своей обожаемой госпожи, а я, едва доковыляв до своей комнаты, рухнула на кровать

– Вода, госпожа княгиня! – прошептал Бокша из-за двери.

– Давай! —каркнула я пересохшим горлом, думая о том. что на следующее вечевое выступление надо будет захватить по меньшей мере бутыль этой столь нужной для оратора жидкости.

Я хлебала ее и понимала: никакой щербет не сравним по сладости с чистой родниковой водой. Последнее, что я услышала, проваливаясь в сон, это был громкий восхищенный голос Никодима, который, захлебываясь от восторга, кричал на Ани-кандра:

– Я же говорил тебе – она госпожа! Настоящая госпожа! А ты не верил!…

И столько преданности было в его голосе, что я не сомневалась: завтра же он попросит у меня разрешения присягнуть цветам рода князей Шагировых.

* * *

Но назавтра этого не произошло. И не потому, что Никодим передумал, – просто не нашлось времени на это.

Сначала я заблудилась. Прямо в кремле. Площадь его была не столь уж и велика, но помещения уходили и вверх – под самые шпили сторожевых башен, и вниз – в глубокие скальные катакомбы.

Вот в этих катакомбах я и заплутала.

Мы с Бокшей обследовали вдвоем глубинные коридоры. Он нес факел, я запоминала дорогу. Да, видно, запоминала не слишком добросовестно. Или вчерашний стресс сказался.

О стрессе я подумала, когда мы после очередного поворота вышли не к ступенькам, ведущим наверх, к жилым помещениям, а к залу с самыми настоящими сталактитами и сталагмитами. Эхо капающей воды громко отдавалось под его обширными сводами. Посреди зала имелся даже ручеек, собиравший все эти капли и тут же исчезавший с ними в трещине стены. Было сыро и знобко.

– Давай-ка попробуем вернуться, – предложила я Бокше, но тут же раздумала это делать: в колыхании факельного пламени за одним из сталагмитов блеснуло нечто золотистое.

Бокша покорно поплелся за мной в ту сторону. Это оказалась большая арка в сером граните, отделанная, и правда, старой, местами облупившейся, золотой окантовкой. За такую арку грех было не заглянуть.

Заглянули. Обнаружили прямой, ровный коридор, теряющийся в темноте.

Раз прямой, значит, нет опасности заплутать в поворотах.

Ободренные этим рассуждением, мы ступили в коридор, но не успели пройти и половины его, как сзади ахнуло тяжким грохотом.

Я вздрогнула. Бокша даже ухом не повел.

– Бокша, ты слышал? По-моему, нас завалило? – промямлила я.

– Что слышал, госпожа княгиня? Все тихо! – успокоил меня ант.

После такого ответа я разволновалась еще больше – не начались же у меня в самом-то деле слуховые галлюцинации!

– Вернемся и посмотрим! – приказала я, слегка заикаясь от неприятного предчувствия.

Бокша как ни в чем не бывало повернул назад. Я осторожно жалась за его спиной.

Он спокойно топал по прямому коридору к золоченой арке, а мне с каждым шагом становилось все тоскливее и тревожней. Когда долгожданная арка заблистала впереди, а за ней проглянул зал с ручейком, мой ужас был уже просто паническим.

– Бокша, там все нормально, ничего не обвалилось, мы увидели, проверили, пошли назад! – цепляясь за его руку, забормотала я.

И вдруг обнаружила, что не слышу мыслей моего анта. Это был очень опасный знак. До сих пор такое бывало только в зоне действия тетарта, активированного нубосом, – не дальше трех-четырех метров от него. Но здесь, на бог знает какой глубине?

Бокша послушно повернул обратно в коридор, не выразив никакого протеста. Он по-прежнему повиновался мне! Это как раз был хороший знак. Я сделала вывод о непричастности тетарта к моей внезапной телепатической глухоте.

Но теперь геометрически правильные линии коридора уже не казались мне столь успокаивающими. Мы плелись во мраке по его ровному полу, идущему чуть под уклон, пока не уперлись в стену. В тупик, раздваивающийся направо и налево на чер-нильно-темные отверстия боковых проходов.

Бокша вопросительно на меня взглянул.

– Сюда! – решительно показала я налево.

Пошли налево.

Два крутых поворота закончились дверью. Довольно необычной для этого подземелья дверью. Высокой, с большой, как в правительственных зданиях, матово отблескивающей металлической ручкой.

Разумеется, я потянула за эту ручку. Дверь и не подумала открываться.

Я потянула снова, приказав Бокше:

– Помоги!

Но и наши совместные усилия не дали результата.

Когда я осмотрела дверь чуть внимательнее, то поняла почему.

Это была имитация двери, вырубленная в скальном граните. Ни щелочки, ни зазора – одна насмешка. У ее создателя было сомнительное чувство юмора.

Пришлось поворачивать обратно и идти уже правым ходом.

Здесь все оказалось гораздо легче. Коридорчик хоть и был узким, невысоким, петлистым, но вел вверх.

– Бокша, победа! – крикнула я, выходя на солнечный свет.

Свет был оранжево-желтый. Лучи косо падали на гладь Киршаговой пустохляби, безмолвно лежащей у самых наших ног. – А ведь это уже закат! – с удивлением констатировала я. И добавила от полноты чувств: – Ничего себе! А как же обед?

Я-то думала, что плутали мы минут сорок. Ну час. Но не весь же день!

Бокша отсутствием обеда тоже был удивлен, и я с радостью поняла, что вновь без всяких помех читаю его мысли.

– Ну давай хоть на ужин попытаемся успеть, – предложила я, карабкаясь на склон к подножию кремля, выходящего сюда одним из заброшенных хозяйственных дворов.

– Надо бы сюда еще вернуться. В первый раз вижу, чтобы скальные лабиринты Киршагского кремля выходили не во внутренние помещения, а наружу, – поделилась я своим наблюдением.

То ли от восхищения моей наблюдательностью, то ли из-за усталости, накатившей в связи с пропущенным обедом, мой ант выронил из руки погашенный факел. Который тут же резво покатился вниз, в пустохлябь.

Факела хозяйственному Бокше было жалко, он кинулся вдогонку и догнал беглеца у самой песчаной границы. Поднял, повернул обратно – и его удивление, эхом отдавшееся в моей голове, заставило остановиться и оглянуться.

– Что стряслось? – поинтересовалась я сверху.

– Княгиня, – расстроенно сообщил ант. – Ход, которым мы вышли, пропал.

– Как это? – не поверила я, хотя отлично видела глазами Бокши пустой склон и саму себя почти на самом верху этого склона. – Ты, наверно, не туда смотришь!