– Думаешь? – с сомнением спросила Кретова.

– Во всяком случае, это не движущийся транспорт, позиция по горизонту не смещается…

Через десять минут уже и без оптики можно было определить, что это действительно пожар. Вот и зарево появилось, полыхает сильно.

– И всё равно, не понимаю, не лес же так горит… – заявил я. – Так! Пошли в диспетчерскую! Спика, тащи свою штурманскую карту с набросками! И компас давай, определяться будем, раз уж раньше этого не сделали. Ирина, давай свет!

Склонившись над столом, мы кое-как совместили разрозненные листки бумаги, определили стороны света, наше местонахождение и пеленг на таинственный источник света.

– Да это же Переделкино! – воскликнула Кретова, тыкая пальцем в бумагу и оглядываясь на дверь.

– Верно, больше нечему! – с каким-то азартом поддержал её Спика. – Пошли!

Расстояние между горящими объектами определить было сложно. Понятно, что горят не соседские дома, вряд ли огонь мог перелететь на такое расстояние, не затронув по пути другие постройки. Значит, это поджог.

– В принципе, там же река в двух шагах, – негромко заметил я. – Народу много, наверняка проснулись все. Если передавать полные вёдра по цепочке…

– Если только в самом начале. Так и было, у них почти получилось затушить, помните, когда огонёк погас?

– А как же, помним, – ехидно ответил я Пикачёву. – Фары, фары…

– Что я должен был подумать первым делом, по-твоему? – взвился штурман. – О самом опасном и подумал.

– И правильно сделал, – успокоила молодого Кретова. – Как думаете, это бытовуха или поджог?

Отвечать мы со Спикой не торопились. Ветра почти нет, во всяком случае здесь, на станции. А как в городке? Чёрт его знает, всё может быть, хотя такой пожар больше похож на умышленный поджог.

– Опытных пожарных среди нас, насколько я знаю, нет, чтобы утверждать наверняка при минимальном наборе данных, – наконец промолвил я. – Тем не менее…

– Сниматься надо, – вздохнула Ирина. – Экстренно.

– Так вроде бы завтра и собирались, – тихо напомнил Спика.

– Экстренно, значит, по первому свету, – уточнила Кретова, когда мы вернулись в тускло освещённую диспетчерскую. – Если в Переделкино произошло что-то серьёзное, а то и катастрофическое, то это так или иначе затронет и Пятисотку, а у Казанцева каждый штык будет на счету… В общем, в пять утрам начинаем собирать конвой и по готовности немедленно выдвигаемся с объекта на базу. Всё понятно?

Понятно было немногое, но личный состав промолчал.

– Рубин отправляется досыпать, а Пикачёву смену на фишке удлиняю до половины пятого, тогда меня и разбудишь.

– Вот так, да? То есть, мне горбатиться больше всех? – нахмурился Спика.

– Так точно, – безжалостно подтвердил группер. – Мы с Денисом за рулём с хвостами за кормой, потребуется предельное внимание. Сам понимать должен.

– Между прочим, я тоже за рулём! «Кюбеля»! – громко возмутился штурман.

– На прицепе, – Кретова тоже нахмурилась.

– Хе! А мне рассказывали, что в современной армии дедовщины практически нет!

– Так это в армии, Спика, – вмешался я, – а мы не армия, мы спасатели. У нас есть мальца, верно, Ирина?

– Самую малость, – улыбнулась Кретова.

Выдвинулись ещё до восхода, в предрассветных сумерках.

Первые километры обратного пути превратились в суровое испытание техники и человеческих нервов на каком-то специальном, максимально неудобном для водителей полигоне. Быстро выяснилось, что тянуть за собой гравилётом «кюбель» не так-то просто. Идти первым номером у группера никак не получалось. Не имея под собой автомобильных колёс, Кретова не чувствовала нюансов сухопутной дороги, не понимала, как идущая на аркане машина будет вписываться в повороты и огибать неровности. Находясь в постоянном напряжении, Спика нервничал и непрерывно ругался по рации. Пару раз маленький автомобильчик врезался в кусты, а потом и вовсе застрял.

Мне этот эксперимент надоел, и я предложил Ирине поменяться ролями. В конце концов, «кюбельваген», как самодвижущееся средство, гораздо ценней для анклава, нежели любая повозка на пневмоходу… По окончании получасовых манипуляций тяжело гружёный прицеп был надёжно принайтован к глайдеру, «германец» к отечественному «уазику», а я встал в голове колонны.

Определённое напряжение возникло на участке обитания гадского котяры-убийцы. По земле поползли полосы утреннего тумана, влажность здесь повыше, чем в саванне. Ещё и саблезуб этот… Пришлось двигаться медленно, чтобы поднятый для безопасности группера повыше глайдер мог поспевать за первой связкой. Спику с правой стороны защищал привязанный к «кюбелю» велосипед.

Эх… Чувствую, эту красивую кошку всё-таки придётся ликвидировать, как бы ни было жалко редкого зверя. После частичного уничтожения забредшей из саванны волчьей стаи лесная фауна вокруг озера Видного вздохнула с облегчением, но это ненадолго. Забредший из саванны свирепый махайрод постепенно вырежет вокруг станции всё живое, после чего неизбежно начнёт кровавую охоту на людей, которая в какой-то момент статистически станет успешной. В этой ситуации ни о каком «зелёном гуманизме» не может быть и речи, на малолюдной суровой Жестянке человек является высшей ценностью, а саблезуб в первую очередь очень опасный хищник, и только потом – редкий вид и природный феномен.

Проходя опасное место, мы в профилактических целях немного постреляли в воздух, сигнализируя зверю о возможных для него последствиях атаки, а Пикачёв даже предложил бросить в густые заросли оставшуюся у меня бомбу. Никто не повёлся. А вот производство таких игрушек в мастерской Левашова неплохо бы наладить, самодельная граната показала себя хорошо, качественно отработав по волчьей стае.

Путь домой всегда намного быстрей и короче, нежели дорога из дома, это известное правило.

Я с удовольствием отмечал знакомые детали, характерные приметы возле поворотов и озвученные Пикачёвым во время движения к железнодорожной станции реперные точки. Следы шин «уазика» сохранились почти на всём протяжении. Пару раз штурман, добросовестно выполняя свои обязанности, требовал общей остановки группы, чтобы спокойно нанести на свою карту уточнённую навигационную информацию. Ещё пара рейсов по этому маршруту, и я смогу проходить новую дорогу даже ночью или в тумане, при свете фар. Во время коротких «штурманских» остановок мы с Кретовой успевали осмотреть транспорт, проверить крепление буксиров и груза.

Опыт движения конвоем имелся неплохой, и вскоре группа пошла ровно, без ругани, задержек и лишнего виляния, нервозность пропала. Всё шло хорошо, пока я не услышал за спиной странную трескотню.

Пш-ш…

– Завёлся! – послышался в эфире радостный голос Пикачёва.

– Как завёлся? – не понял я, а Кретова тут же приказала: