А местечко это действительно было прелестным. Маленький, почти игрушечный домик в испанском стиле, окруженный соснами и защищенный мощными тополями, оборонялся от всяческих гадов и хищников многочисленными каналами, канавками и траншеями, которые трудно преодолеть змеям, ягуарам, рыжим рысям.

Домику было уже более ста лет, но он оставался еще крепким. За истекшие десятилетия его оплели разнообразные растения, и это выглядело очаровательно. Размерами дом, наверное, был не больше половины гасиенды дель Чиело, но Рафаэля это вполне устраивало. Он осмотрел свои владения и наметил все, что надо сделать, чтобы тут можно было жить. Рафаэль назначил своего полномочного представителя Ренальдо Санчеса, потому что сам не собирался задерживаться здесь дольше, чем было необходимо. Все его мысли сейчас занимала Бет и их неясное будущее. Бет, а точнее — воспоминания об их ночи тянули его в Сан-Антонио, как песня сирены.

Когда Бет проснулась и не увидела Рафаэля, ее первой мыслью было, что все это ей приснилось. Но, одеваясь, она обнаружила знаки его страсти на своем теле и поняла, что это был не сон.

Бет узнала об отъезде Рафаэля от сеньоры Лопес. Чувствовала она себя ужасно. И не знала, как ей судить себя: она так легко сдалась ему, не зная ничего о его планах и отношении к себе. Что ему было нужно — она сама или только ее тело?

Как она ругала себя зато, что приняла его любовные игры за чувство к ней. Господи, как она была глупа!

В порыве отчаяния она решила покинуть Сан-Антонио. Ее жизнь должна продолжаться, хотя сердце ее разбито.

Когда дон Мигуэль и донья Маделина возвратились через день из своей поездки, их встретила очень возбужденная сеньора Лопес.

— Она собралась уезжать! — В голосе женщины звучало искреннее отчаяние. — Ее надо остановить. Она утром сказала мне, что должна ехать, и приказала слугам собираться, готовить повозки и лошадей к дороге в Натчез.

Дон Мигуэль ворвался в салон, где Бет составляла список необходимого. За ним донья Маделина.

— Что случилось? — спросила немного испуганная Бет.

— Как что случилось? Да разве вам можно так неожиданно ехать в Натчез без всякого сопровождения? Вот что случилось!

Бет стала путано объяснять, что больше не может злоупотреблять гостеприимством их и их сына.

— Я и так безмерно благодарна вам за все, что вы для меня сделали, но мне уже пора заняться своим будущим, поэтому надо ехать.

— Нет, вы не должны делать этого сейчас! — Донья Маделина чуть не плакала. — Мы связывали с вами такие надежды… Ну, подождите пока возвратится мой пасынок, и он вас сопроводит до вашего дома.

Дон Мигуэль с готовностью присоединился к жене:

— Это безумие — одной женщине только в сопровождении слуг отправляться в столь опасное путешествие. Рафаэль очень скоро возвратится, ему будет более чем приятно проводить вас.

Вот этого-то Бет и хотелось меньше всего! С неожиданно твердым выражением в фиолетовых глазах она тихо сказала:

— О нет! Простите меня. Больше откладывать отъезд я не могу. Я прекрасно понимаю, что такой молодой женщине, как я, нельзя путешествовать без опеки родственника-мужчины или друга семьи, но у меня выбора нет.

Ничто не могло поколебать Бет. Она твердо приняла решение уехать в субботу. Все были напуганы ее предстоящим отъездом, в том числе и она сама.

Как ей не хотелось поворачиваться спиной к Рафаэлю, как это было ей больно, но она считала, что так надо!

Несмотря на давление, которое оказывали на нее Сантаны и присоединившиеся к ним Маверики, Бет стояла на своем. И уехала бы в субботу, если бы в пятницу ее не свалила одна из таинственных лихорадок, которые бьют здесь человека без предупреждения.

В течение нескольких дней казалось, что ей предстоит присоединиться к своему мужу в его одинокой могиле. Потом ей стало легче, но в течение еще нескольких недель она была так слаба, что не могла даже поднять голову, чтобы напиться из ложечки, заботливо протянутой сеньорой Лопес. И только в первую неделю мая она смогла впервые встать с постели.

На второй день, как она встала, в Сан-Антонио приехал Себастиан. Он был поражен ее видом. Она была еще в черном трауре и казалась чуть ли не бесплотной тенью. Себастиан серьезно опасался, что ее может унести порывом ветра.

Все в доме обращались к ней так, будто она была сделана из тончайшего фарфора. В первые дни выздоровления она только сидела в саду. Но потом Себастиан стал вывозить ее в экипаже на приятные прогулки в окрестности Сан-Антонио. Дальше ездить боялись. Угроза нападения команчей оставалась повседневной реальностью.

Свежий воздух и солнце делали свое доброе дело, и Бет снова стала подумывать о том, что ей пора отправляться домой в Натчез, тем более что возвращения Рафаэля ждали со дня на день.

Как-то, отвечая на свои мысли, она сказала Себастиану:

— В Натчезе мне будет не хватать наших прогулок и дорогой сеньоры Лопес, и дона Мигуэля, и доньи Маделины.

Себастиан с максимально отвлеченным и удивленным видом спросил:

— Как, разве вы собираетесь покинуть нас? Черты ее лица дрогнули, и она ответила абсолютно честно:

— Я должна. Я написала родителям Натана о его смерти и моему отцу тоже. Но есть формальности, которые надо обязательно сделать, и мне надо для этого ехать. Я не могу остаться в Сан-Антонио навсегда. Мой дом в Натчезе, и мне надо отправляться туда.., поскорее.

Себастиан неодобрительно сдвинул брови. Он сумел вырваться из-под чар Бет, но, к сожалению, в процессе борьбы за эту маленькую свободу стал циником. Он допускал, что она дурачит его. Ведь сомнений в том, что она любовница Рафаэля у него не было. А стало быть, зачем говорить в таком жалобном тоне о муже? Нет, в ее невинность он уже никогда не поверит. Себастиана занимал вопрос о том, как сложатся отношения Бет с его кузеном. Не поссорились ли они перед тем, как он уехал в Энчантресс, и не собирается ли она наказать его своим срочным отъездом?

Он смотрел на нее, будучи не в состоянии полностью поверить в ее вину или коварное кокетство. А впрочем, почему нет? Разве не так ведут себя подобные создания?

Чувствуя, что все-таки он должен сделать попытку задержать ее отъезд, он осторожно спросил:

— Вы думаете, что поступаете мудро? А что скажет на это Рафаэль?

Рука Бет в черной перчатке бессознательно сжала резную ручку зонта. С безразличным видом она ответила:

— Не думаю, чтобы сеньора Сантану волновали мои жизненные планы.

Ее ответ разозлил Себастиана: если их ничего не связывает, то какого черта она живет здесь так долго?

И считая, что настал подходящий момент высказать ей свое мнение о ее реальном облике, он мрачно изрек:

— Не стоит изображать передо мною невинность, я знаю достаточно!