Гецман поднял голову. Впереди площадка третьего этажа, от которой его отделяет несколько ступенек. На площадке стоит мужик в темной куртке, какой-то чурка. Что у него в руке? Слишком темно на лестнице. Где-то высоко под потолком под слоем копоти и пыли горит подслеповатая лампочка.

Времени на раздумья не осталось. Гецман выхватил руку из кармана пистолет, пригнулся. Но человек в темной куртке оказался проворнее. Первая пуля разорвала пальто, подбитое в плечах ватином. Вторая пуля чирикнула в каком-то миллиметре от виска Гецмана. Пуля разворотила ушную раковину, вывернуло ухо Гецмана. Отстреленное ухо повисло на мочке.

Не целясь, он четыре раза нажал на спусковой крючок. Окружающий мир утонул в грохоте выстрелов и пороховом дыму.

Кажется, Гецман попал с первого раза, человек в плаще перегнулся пополам, выронил пистолет. И повалился на бок. Возможно, наверху его ждет еще один убийца. Туда нельзя. Надо отступать вниз.

* * *

Гецман кинулся вниз по ступенькам, натолкнулся на Таньку. Та с раскрытым ртом застыла на месте. Гецман вцепился в рукав ее куртки, потащил женщину вниз за собой. Танька упиралась, не хотела идти, Гецман дернул рукав с такой силой, что едва не вырвал его. Они пробежала площадку второго этажа, спустились вниз на один лестничный марш. До входной двери рукой подать, еще лестничный пролет…

Глянув вниз, Гецман аж поперхнулся. Под лестницей, подняв кверху пистолет, стоял Ашуров.

Ни секунды не раздумывая, Гецман притянул к себе Таньку. Он обхватил женщину за шею, крепко прижал ее к своей груди. Закрылся от пуль женским телом. Спрятался за подругу, как за живой щит. Танька заорала. Она находилась в полуобморочном состоянии, плохо понимала, что происходит.

Ашуров прищурил левый глаз. Выстрел, второй…

Танька билась в объятиях Гецмана, пыталась высвободиться, отталкивала его. Но силы были не равны. Гецман еще теснее прижал женщину к себе. Пропустив руку с пистолетом под ее плечом, дважды выстрелил в Ашурова.

– На, блядь, получи, – заорал Гецман вдогонку пулям. – На, отсоси…

Ашуров нырнул за угол шахты лифта, сменил расстрелянную обойму. Гецман не видел, достигли его выстрелы цели или не достигли. Он только почувствовал, как Татьяна задергалась, взбрыкнула ногами. И повисла на его руке. Долго такую тяжесть не удержишь. Гецман стал пятиться задом, волоча женщину за собой. Нет, так ему не уйти.

Он снова шагнул вперед, сбросил повисшую на руке Таньку с лестницы вниз. Переворачиваясь через голову, она пересчитала все ступеньки. Гецман успел заметить, что песочного цвета Танькина куртка сделалась багровой от крови. Пули Ашурова изрешетили ее.

План дальнейших действий оформился мгновенно. По коридору, до другой лестницы, а там вниз. Гецман бросился вверх по ступенькам. Отстреленное ухо почти отвалилось, болталось лишь на тонком лоскутке кожи. На лестничной клетке третьего этажа он споткнулся о тело мужчины в черном плаще.

Чурка еще был жив и барахтался в луже из собственной крови. Надо бы пристрелить гада, да пулю тратить жалко. На беду, Гецман забыл, сколько патронов успел расстрелять. И запасной обоймы нет. Он побежал по коридору, но тут услышал впереди какие-то шорох, то ли шаги, то ли разговор. Застыл на месте.

Нет, на другой лестнице наверняка его ждет засада, ждет пуля. Гецман шагнул к первой же двери, надавил кнопку звонка. Затем стал барабанить в дверь кулаком. Не открывают, твари. Услышали выстрелы, попрятались по углам и сидят, как тараканы.

– Помогите, убивают, – заорал Гецман во всю глотку. – Помогите, люди. Убивают.

Нет, не то он кричит. Не те слова. Только жильцов распугает этими истошными воплями.

– Люди, горим, – еще громче заорал Гецман. – Пожар. Спасайтесь, пожар. Горим.

Он подскочил к другой двери, стал барабанить в нее ногами. Дверь гудела от сильных ударов, казалось, вот-вот сорвется с петель. Опять не открывают, сволочи. Ярость и страх переполняли Гецмана. Он застонал в голос.

– Убивают. Нет… Пожар.

Дверь приоткрылась на длину цепочки, в щель просунулась заспанная старушечья физиономия.

– Откройте, горим, – заорал Гецман в лицо старухе. – Пожар.

– Какой пожар? – бестолковая бабка не хотела верить словам, нюхала воздух.

…Ашуров поднялся на третий этаж. Он присел на корточки, выглянул в коридор. Гецман барабанил в чью-то дверь. Хорошая позиция. Сам Ашуров в тени, он неуязвим, а мишень как на ладони. Ашуров поднял пистолет.

Увидев перекошенное от страха, забрызганное кровью лицо Гецмана, оторванное ухо, висящее на куске кожи, пистолет в руке незнакомца, старуха отшатнулась от двери.

– Открывай, старая сука, – рявкнул Гецман.

Он толкнул дверь плечом, стремясь оборвать стальную цепочку. Но цепочка не обрывалась. Тогда он навалился на дверь всем телом. Испуганная старуха так отчаянно тонко закричала, что у Гецмана заложило уши.

Ашуров поймал цель на мушку, надавил пальцем на спусковой крючок. Пуля вошла в левый бок Гецмана, под нижнее ребро. Он охнул, опустился на колени.

– Мать твою, – сказал Гецман. – Бляха…

Он бросил пистолет, схватился за простреленное место. Вторая пуля вошла Гецману в плечо. Третья в бедро. Он рухнул на пол, выбросив вперед ноги. Простреленная правая нога застряла в дверном проеме. Старуха, сгорбившись, стала выталкивать ногу Гецмана из своей прихожей в общий коридор, но нога никак не хотела вылезать.

Ашуров подошел к раненому приятелю, нагнулся над ним, потрепал по щеке. Расстегнув плащ, вытащил из кармана плаща мобильный телефон. Ашуров добил раненого выстрелом в голову. Затем прошел по коридору. Гецман истекал кровью перед полуоткрытой дверью в квартиру старухи. Бабка продолжала выталкивать из квартиры его ногу. Ашуров выстрелил Гецману в висок.

Старуха, наконец, поняла, что надо не заниматься чужой конечностью, а спасать свою жизнь. Но было поздно. Ашуров поднял пистолет и выстрелил. Казалось, старуха умерла от страха. Умерла за секунду до того, как пуля попала ей между глаз.

Ашуров сунул пистолет в карман, нагнулся, снял с запястья Гецмана именные часы. Затем тщательно обыскал карманы убитого, выгреб бумажник, паспорт и записную книжку. По документам личность убитого мгновенно установят. А в этом Ашуров не заинтересован.

Так, теперь все в ажуре. Он глянул на циферблат часов. Надо же, все дело отняло семь минут. А кажется, час прошел, не меньше. Теперь нужно уходить. Ашуров бежал по лестнице, перепрыгивая через де ступеньки. Выскочив на улицу, забежал за угол, где ждала «Волга».

– Я должен взглянуть на труп, – дернулся Дунаев.

– Сиди ты, через пару минут тут менты будут, – Ашуров тронул водилу за плечо. – Давай скорее. Гецман Алика завалил.

Машина рванула с места. «Волга» вырулила на улицы, свернула в переулок, газанула, заложила еще один поворот. Пропетляв по узким улицам, остановилась. Пассажиры «Волги» пересели в серые «Жигули», ожидавшие их возле почты.