А она – она рассказывала командиру спецназовцев, что ей удалось увидеть в «осином гнезде». Командир делал пометки в блокноте.

– Это здание похоже на какую-нибудь фабрику, – говорила Варя, перекрикивая шум вертолетного двигателя. – Прямоугольное. Длиной, наверное, метров пятьдесят. Шириной – метров пятнадцать. Четыре этажа. Однако окна есть только на одном этаже – кажется, на втором или третьем…

Капитан слушал очень внимательно.

– …В торце здания, внутри, находится лестница. Обычная такая, очень советская. В самом низу, под лестницей, есть небольшой подвал. Клуб… – улыбнулась Варя.

– Что?

– Тамошние деятели называют это место «клуб». На самом деле это что-то вроде гауптвахты. Небольшая тюремная камера. Мы там сидели…

Командир с уважительным удивлением глянул на Варвару.

– Еще в подвале помещения есть?

– Нет. Точнее, я не видела.

Капитан сделал очередную пометку в блокноте.

– Основной вход в главное помещение – «цех», как они называют там это место, – находится на лестнице на первом этаже. Железная дверь. Внутренний замок.

– Другие входы туда, в «цех», есть?

– Понятия не имею.

– Что представляет собой этот «цех»?

– Длинное, высокое пространство. Наверное, на всю длину здания. И на всю высоту. Есть еще, на уровне четвертого этажа, что-то вроде смотровых балкончиков. На крыше «цеха» – кран-балка. В полу – два или три стеклянных колпака. Под колпаками содержатся осы. Точнее, содержались…

– Расстояние от двери до колпаков?

– До ближайшего – метров двенадцать.

– Какие там еще имеются помещения?

– Насколько я поняла, все они расположены по периметру здания. Мы были на втором и третьем этажах. Вдоль всего здания тянутся длинные коридоры, слева и справа по ним идут ряды дверей.

– Что там?

– Мы были только в красном уголке – такая комната для занятий и собраний – и в кабинете командира, полковника Бурдакова.

– Как вам показалось: сколько всего на объекте людей?

– Мы видели всего человек семь. Но их там, наверно, около тридцати. А может, двадцать. Или – сорок.

– Вооружены – все?

– Думаю, далеко нет. Там имеется что-то вроде охраны. Вот они вооружены. Но, по-моему, ученые и лаборанты ходят безоружными.

– Охрана вооружена – чем?

– Автоматы. «Калашниковы». Как у вас – короткие. Но точно я не знаю, что у них еще может быть. Не видела.

– Понятное дело.

Вертолет повернул и летел теперь в сторону гор. Внизу под ними мелькал густой зеленый лес.

– Да, еще, – вспомнила Варя. – У их командира есть пистолет. – Ей живо припомнилось, как Бурдаков пристукивал для внушительности своим «макаровым» по столешнице.

Капитан кивнул. Он сосредоточенно просматривал свои пометки.

Затем попросил Варвару:

– Девушка, пересядьте, пожалуйста. – И указал на место напротив, между двумя шкафами-десантниками. Десантники вежливо подвинулись. Они были настоящими громилами: огромные руки, широченная грудь, автоматы на коленях кажутся игрушечными. «Ох, какие парни! – сладко подумалось Варваре. – Это вам не московские хиляки».

– Командиры отделений, ко мне, – скомандовал капитан.

Двое спецназовцев немедленно встали с лавки и пересели на места рядом с командиром. Капитан, не заглядывая в блокнотик, стал что-то им объяснять. Парни внимательно слушали и кивали.

Сергей Александрович, выглядевший в этой компании чужеродно в своей белой рубашечке, посмотрел через проход на Варвару – и неожиданно озорно ей подмигнул.

Вертолет сбавил скорость. Затем вовсе остановился. Завис в воздухе. Покружился на месте.

В какой-то момент через распахнутую дверь Варя увидела здание «биостанции». «Вертушка» стала медленно снижаться.

– К бою! – коротко скомандовал капитан.

Спецназовцы заворочались, стали натягивать шерстяные маски, надевать каски.

Вертолет плавно пошел вниз.

От тревожного и почему-то радостного предчувствия у Варвары заныло под ложечкой.

* * *

Ларик сидел под арестом: бабка только во двор выходить позволяла – и то с причитаниями да с криками. Подобная печальная участь постигла и всех друзей Ларика: ребят позапирали по домам. Даже дядя Сережа, который на своего отпрыска сроду внимания не обращал – и то закрыл Дениску в чулане.

Взрослые стали непривычно ласковыми: прижимали к себе детей, называли их кровиночками и зайками. Зайки вырывались из странных объятий и ныли, просились гулять. Что взаперти-то сидеть? Их улица, Удалова Щель, на окраине, ничего страшного здесь не происходит. Ни одной даже самой завалящей осы! Одни разговоры.

А взрослые наперебой обсуждали нападение на поселок огромных насекомых. Говорили про происки террористов. Свидетели Иеговы (в Удаловой Щели их человек десять жило) толковали о божественной каре. Толком никто ничего не знал. Но одно было ясно: происходит что-то ужасное. Курортники спасались бегством. Таксисты, наплевав на опасность, делали по пять ездок в день – с автостанции вывозили людей на железнодорожные вокзалы Туапсе и Новороссийска и в аэропорты Краснодара и Анапы. Говорили, что бомбилы нашествию ос рады. Еще бы! По их словам, дней пять такой работы – и денег на все межсезонье хватит.

Поглядеть бы хоть глазком, что происходит в центре поселка!

Но бабушка Ларика, как увидела милицейский «уазик», на котором мальчика доставили домой, так за сердце и схватилась. Теперь то лежала под образами, то глушила валерьянку, то причитала:

– Никуда! Никуда больше одного не пущу. Да что бы я родителям твоим сказала, если бы случилось что, о господи… Вразуми, укрепи и направь…

Однако у Ларика имелись свои планы. Осуществить их помогла почтовая собака Пират.

Пират, хоть и дворняга, был умней любого сенбернара. Ларик его всего месяц дрессировал – и пес уже стал работать почтальоном. Вложишь под ошейник записку, скажешь: «К Дениске!» – и верная собака мчится во двор к другу.

Ларик написал семь одинаковых записок: «По ночам осы не летают. Встретимся в полночь у Бурана».

И последовательно отправил Пирата к семи друзьям.

Почтовая операция заняла два часа. Никого не перепутал Пират, до всех добрался. Только ответы пришли неутешительные: «Родаки не отпустят… Ты что, сдурел? Я не приду… Не сегодня, Ларик…»

Только Дениска обнадежил: «Папаня уехал на Кубань. Приду на нычку».

Ну, пусть один Дениска… Хоть кому бы про ос рассказать! А то бабка и слушать про них не хочет. А уж из дома он как-нибудь удерет…