Замолчали. Скипидар, видимо, заснул, начал бормотать и тревожно всхрапывать.

— Глеб, — Инга запнулась, не зная как сказать. — У меня постоянное ощущение чужого взгляда. Это «Долг»?

— За нами идут, я чувствую, — не сразу отозвался Рамзес. — Безо всяких карт.

— И я чувствую, — призналась с облегчением Инга. — Не понимаю, чего они тянут.

— Нужно поесть, — сменил тему Рамзес, но не двинулся с места. — Силы понадобятся.

— Зачем? — криво усмехнулась Инга.

Слово вырвалось против воли, девушка поняла, как близко подступила к черте, за которой срыв, отчаяние и смерть.

— Не бойся, — мягко сказал Рамзес. — Это вовсе не предел прочности, тебе кажется. Я в Зоне многих повидал — сильных, слабых, подлых, благородных. Могу судить, уж поверь.

— Ты что, мысли читаешь?

— Одинаковые же мысли, — Глеб тихо рассмеялся. — У всех вас, первоходков.

— Ты собираешься воевать с «Долгом»? — помолчав, спросила Инга.

— Воевать с «Долгом» бессмысленно. Это, считай, армия, причем элита из элит. Тебе крупно повезло захватить Капрала врасплох да еще с духами в команде.

— Тогда что?

— Идти до конца, — в голосе сталкера звякнул металл. — Нужно всегда идти до конца. Как в детской песне — слышала? Бороться и искать, найти и не сдаваться. Не сдаваться, Инна!

— Почему ты назвал меня Инной?

— Потому что Порывай зовут Инной. Не Ингой. Она живет в Харькове и ни о каком трансмутаторе знать не знает.

Глеб рывком поднялся.

— Так-то вот…

Сталкер достал из рюкзака три консервные банки, подумал и сунул одну обратно.

— Поделим, — сказал он в пространство. — Участковому — что останется. Ему худеть нужно, иначе, не ровен час, действительно встанет, где не надо.

— Что за чепуха? — Инга тоже поднялась. — Меня зовут Ингой. Какой, к черту, Харьков?

— Ешь, — Глеб протянул тушенку. — Разговоры потом.

Инга приняла ужин и отвлеклась, вскрывая жестянку. Начала медленно есть, бросая на Глеба сердитые взгляды.

— Ты что-то путаешь, Рамзес.

Глеб вздохнул:

— Может быть.

Он сложил походный нож, позаимствованный в Боре, и поставил банку с остатками мяса возле прапорщика. Скипидар принюхался, вздохнул, но не проснулся.

— Меня действительно зовут Ингой, — терпеливо объяснила девушка. — В Штатах, сколько себя помню, я всегда была Рив. А до отъезда — Порывай. Мне родители говорили.

Глеб снова вздохнул и кашлянул.

— Они родом отсюда, — продолжала Инга. — Я не знаю точно… Глеб!

Сталкер повалился на бок и его мучительно стошнило. Инга вскочила, уронив банку. Драгоценная тушенка вывалилась в грязь.

Рамзес пытался сесть. Уперся ладонями в землю, чтобы поднять непослушное тело, но руки подломились. Инга подхватила его и едва удержала, опустившись рядом на колени. Почувствовала, как бьются в судорогах мышцы сталкера.

Придерживая Глеба, Стриж одной рукой выдернула из наплечного кармана аптечку с новейшими препаратами, не чета тем, что имели хождение в Зоне. Что с Рамзесом?! Отравился? Контузия? Или нервы — даже сталкеру трудно умирать по нескольку раз в день.

Девушка перевернула Рамзеса на бок, чтобы не захлебнулся, и вытерла ему испачканный подбородок. Зрачки у Глеба закатились, сталкер потерял сознание, но все равно пытался сесть. Инга прижала его к земле, навалилась, а он раз за разом поднимал ее. И снова падал.

Как назло Инге вспоминались только бесполезные вещи, на медицинских курсах она больше слушала о ранах и ожогах. И когда Глеб в очередной раз попытался встать, Стриж, не раздумывая, ударила его в ягодицу тонким цилиндром. Автоматический шприц выстрелил иглу, пробившую ткань, кожу и мышцы, впрыснул зубодробительную смесь обезболивающих и спазмолитических наркотиков и втянул иглу обратно.

Помогло! Рамзес больше не сопротивлялся. Инга перевела дух, рванула зубами упаковку стерильного бинта, чтобы прочистить сталкеру горло. Для этого пришлось разжимать конвульсивно сжатые челюсти.

Рамзес, наконец, успокоился, начал дышать ровно и почти спокойно. Инга села поудобнее и пристроила его голову на коленях. Спать не следовало, и несколько минут Инга и впрямь не могла расслабиться. Ее донимала запоздалая дрожь, которую девушка списала на прохладную ночь.

Сон накатил как прилив, неотвратимо. Уже засыпая, Инга расслышала неразборчивый шепот Рамзеса, но так и не поняла ни слова.

1

По Зоне полз танк. Старый, много повидавший Т-54 с грубо сваренной шестигранной рубкой на месте башни. С рубки смотрел в небо пулемет, траки лязгали, подминая мелкие «трамплины», двигатель взревывал, протаскивая многотонную тушу через «жарки». На длинной антенне трепетал флажок с эмблемой «Долга» — главная защита в неспокойном месте в неспокойное время.

Полковник Деревянко, заместитель генерала Воронина по деликатным вопросам, спешил, и нетерпение явно читалось на его костлявом, сморщенном как усохшая слива лице. В недавнем прошлом опер, взявший в Зоне звание полковника — чем он, действительно, не полковник? — и позывной «триста два», следом за Воронинским «триста один», Деревянко тренированным милицейским инстинктом чуял неприятности. И сгоревшая ярким пламенем Нора стояла в списке не на первом месте.

— Сгорела, и шут с ней, — ближний человек Слай озвучил мысли начальника. — Новую отроют.

Слай знал Деревянко со времен старой жизни. Знал, почему старая жизнь для Деревянко закончилась, и началась новая, «триста вторая». Больше никто не знал. Деревянко познакомился со Слаем еще раньше, по материалам уголовных дел. Позже началось сотрудничество, выгодное для Деревянко свободно конвертируемой информацией, а для Слая — какими-никакими гарантиями от сумы и тюрьмы.

Закончилось, впрочем, для обоих Зоной. И здесь люди живут, рассуждал Слай и продолжал держаться начальства.

— Кто сжег? — задал полковник риторический вопрос.

Кто посмел бросить вызов? И кому?! «Долгу»!

— Я знаю, Палыч? — с развязной душевностью ухмыльнулся Слай. — Приедем, глянем.

Собирались в спешке, в бойцах Воронин отказал, не желая распылять силы. Деревянко и не просил. Он не любил посвящать рядовых боевиков в интимные подробности своей работы. Не пехотного ума это дело. Поэтому вместе с «триста вторым» поехал только штатный долговский медик Шпак, как всегда в подпитии и оттого смелый. На полпути доктора благородно укачало, и он, употребив неизвестных порошков, прилег и теперь спал, по-обезьяньи цепко удерживаясь сразу на трех местах.

За рычагами сгорбился механик-водитель с длинным позывным Саид-Поджигай. Кадр проверенный, обласканный доверием за исключительную тупость во всем, что не касалось техники. Слай отдавал ему команды пинками — ТПУ Саид так и не наладил, а сидел низко, как раз под сапогом.