Усевшись на краешек ванного сосуда с сокровищами, я перебрала возможных зрителей и поняла, что лишь забытая и обиженная подруга Верочка могла бы любоваться бескорыстно и не пыталась бы примазаться, ну ещё, пожалуй, учёный человек Дмитрий Астарханов. Все остальные слетелись бы на блеск, как стая стервятников, и стали бы тянуть меня каждый в свою сторону. Интересно, что бы сказал Миша? В принципе, не знаю, но нынче вечером, скорее всего, он предложил бы срочно сменять мишурные ценности из ванны на пару конкретных бутылок.

Однако рассиживаться в мечтаниях было некогда, ситуация требовала конкретных действий, а время поджимало. Шел уже одиннадцатый час, надо было звонить во все колокола и объявлять большой сбор. Глядя на мишурный блеск, я в деталях сообразила, как и что надлежало проделать. И ни минуты не колебалась.

Посудите сами, моё ли это дело, с моими ли возможностями – искать своими силами подпольного алмазного дилера, далее отличить его от киллера, далее отличить наличные деньги от какой-нибудь скверной куклы, и что прикажете потом с этими пачками делать? Лететь на вечное жительство на Багамы, выписывать Мишу и валяться всю оставшуюся жизнь на скоро осточертеющем песочке, ежесекундно заглядывая за плечо, не явились ли киллеры?

Слишком хлопотно, а с организационной частью, тем более в одиночку у меня сложности, тут наитиями не обойдешься. Наскоро примирившись с догадкой, что близкий родственник Павел Петрович Криворучко полагался более на мою бестолковость, чем на добродетель, я решила позвонить ему первому.

Друг Паша оказался дома, но приветствовал меня без особой сердечности, показалось, что он не один и желает сбыть с телефона постылую супругу, которая мешает не слишком ученым ночным занятиям.

Однако я была тверда и сообщила, что хочу его видеть безотлагательно и намерена привести с собою избранную компанию, не возражает ли Паша против аудиенции назавтра. Паша оживился, забыл о предполагаемой даме и льстиво поинтересовался, кого я желаю привести. Понял, стервец, что я отрываю его не зря, наверное, в моем голосе проскакивали мелкие искры от ванного блеска.

Я упомянула Нину Уланскую и спросила, как нам позвать ближайшего заместителя покойного Кости, если я не ошибаюсь, тот носит замечательную змеиную фамилию. Паша рассыпался в благожелательностях и заверил, что Кобрина он позовет в особняк сам, а нас с Ниной ждет к пополудни, если дамы успеют собраться. Я пообещала от себя и Нины, что мы успеем, и церемонно откланялась. Раз.

Дальше следовала Нина. Её, беднягу, я вынула из ванны и объявила, что Павел Петрович желает видеть нас обеих к полудню следующего дня. Нина захотела было подробностей, но ей стало холодно в одном полотенце, чем я бессовестно воспользовалась, лишь напомнила, что нотариальные бумаги лучше захватить с собой, и желательно не опаздывать в особняк господина Криворучки. Мол, произошел поворот событий, завтра мы все узнаем. Нина подтвердила, что дорога в особняк ей известна. Затем она хотела напомнить, что время не ждёт, но я заявила, что меня тоже ждёт ванна, до завтра. Два.

Потом я отложила телефон и занялась просушкой товара, тщательно следя, чтобы не возникла утруска. Дело оказалось муторным, пришлось воздвигнуть сложное сооружение из гладильной доски, чистого полотенца и нескольких листов девственно белой бумаги размером А4. Самодельный старательский лоток я водрузла на ванну сверху и несколько раз подергала, проверяя на прочность.

После выбирала камешки один за другим и выкладывала на бумагу, получалось что-то вроде нескромной мозаики. Камешки рознились по форме, некоторые были, как груши, некоторые заострялись ромбиками, попадались экземпляры в виде маленьких веретён, и все они сверкали по-разному. Чего мне не хватало, так это описи, не с чем было сверяться. К сожалению должна признать, что счесть камни не удалось, именно в этой части извилин произошел ступор.

Геммы я промыла под краном и отложила отдельно, затем оставила дверь ваннной комнаты открытой для вентиляции и надзора и пошла делать самый сложный звонок.

Застрелите меня двадцать четыре раза, если я знала, что хочу сказать Отче Валентину, но не покидала уверенность, что на бал его надо пригласить, мой бедный друг заслужил.

4

К телефону у Вальки подошла старушка-теща и объявила, что Валя с Мариной купают дочку. У Алечки такие густые кудри, сообщила она, что кроме папаши,

никто не справляется, нельзя ли перезвонить позже. Умиление накатило волной,

каков Отче Валя в роли отца, а я его отрываю от святого дела ради своих занятий, сомнительных и грязных. Однако я не поддалась и сказала старушке строго, что я прошу Валентина Михийловича по делу, пускай доложит, что Екатерина Дмитриевна хочет с ним говорить немедленно.

Валька явился в трубке через минуту и произнес фразу, вновь меня смутившую. Много чего опять накатило.

– Откуда ты, прелестное дитя? – сказал Валентин домашним голосом.

Мне даже захотелось позвать его в гости, попросить вымыть голову и мне, заодно полюбоваться находками.

– «Онегин, помните тот час, когда в саду в аллее нас судьба свела, и как смиренно урок ваш выслушала я, сегодня – очередь моя», – пушкинские строки полились непроизвольно вместо приглашения, именно эту главу я учила наизусть в восьмом классе, вот и пригодилось.

– «В тот год осенняя погода стояла долго на дворе, зимы ждала, ждала природа – снег выпал только в январе», – Валька не полез за словом в книгу, дал отповедь по всей форме, потом добавил. – Но лучше поздно, чем никогда.

– «Тогда не правда ли, в пустыне, вдали от суетной молвы я вам не нравилась…» – я продолжала цитировать, не очень понимая, когда и как остановиться. Но объясняться с помощью Александра Сергеевича оказалось легче, чем приступить к сомнительному бизнесу.

– «Что ж ныне меня преследуете вы?» – мигом перехватил инициативу начитанный друг Валя. – «Зачем у вас я на примете?»

– Ну, «потому что в высшем свете теперь явиться мы должны», – наконец я дошла до дела, чуть поменяв местоимения.

– И на кой чёрт ему нужны? – спросил Валька озабоченно, делая шаг от "Онегина" в сторону, но придерживая стилистику.

– «Гости съезжались на дачу», – пришлось обойтись прозой, потом отставить А.С.Пушкина. – Нас желают видеть завтра в 12.00 пополудни в особняке. Причем настоятельно.

– А почему тебя избрали вестником, позволь спросить? – подозрительно быстро догадался бывший друг Валя.

– Если имеются сомнения, то кто мешает воспользоваться телефоном, час не поздний, высший свет дома, – сказала я, но как жалела, что ни одной подходящей цитаты не нашлось. Нет, нашлась, не совсем подходящая, зато из «Евгения Онегина». – «Встает заря во мгле холодной, на нивах шум работ умолк, с своей волчицею голодной выходит на дорогу волк…»

– Бог с тобой, дитя, – Валька забыл, что мы в смертельной ссоре. – Зачем ты вещаешь ужасы, я ведь не засну, их расшифровывая. Кто из нас голодный волк, позволь узнать? Или ты имеешь в виду нечто мистическое?