Уже наступило время для мирных переговоров, но еще не наступило время для мирных соглашений. Обе стороны еще окончательно не ослабели в конфликте. Почти все, кто играл какую-то заметную роль в политике, предложили свои услуги в улаживании конфликта. Папа Павел II и Ганзейская Лига предпринимали самые решительные попытки, пока наконец в 1466 году папский легат не добился подписания мирного соглашения. Только повторяющиеся неудачи и невозможность нанять войска убедили Эрлихсхаузена принять его жесткие условия.

Второе мирное соглашение в Торне (1466 год)

Мирный договор вернул Западную Пруссию и Кульм польскому королю, а Эрмлянд стал независимым. Мариенбург, Эльбинг и Кристбург также отошли к Польше. Эти земли с тех пор стали известны как Королевская Пруссия. Кроме того, орден обещал разорвать свои отношения со Священной Римской империей, стать вассалом польской короны и принимать в свои ряды польских подданных, чтобы они составили половину численности ордена. Незаконченность победы разочаровала тех, кто надеялся полностью уничтожить государство Великого магистра. Но это было реалистичное соглашение, отражавшее ситуацию, которую, несмотря на все усилия, не могла изменить значительно ни одна из сторон. Поляки могли радоваться тому, что наконец завладели столь долго оспариваемыми территориями, и надеяться, что разделение Пруссии сделает их врагов слишком слабыми, чтобы доставлять им новые хлопоты. Однако Прусская Лига не рассматривала юридическую ситуацию таким образом: пруссы, даже те, кто стали теперь польскими подданными, продолжали думать о своих землях как о единой стране.

Все эти противоречия прятались за формальными церемониями. Эрлихсхаузен отправился к Казимиру и поклялся хранить мир. Конечно же, он не собирался выполнять все условия соглашения: он не принес феодальную присягу, как требовалось, заявляя, что его связывают предыдущие обязательства перед папой и императором, ни один из которых не потерпел бы в этом случае ущемления своих прав. Святой Престол тут же поддержал Великого магистра, объявив договор недействительным, нарушающим указы папы и вредным для интересов Церкви. Связь военного ордена с Престолом вновь перевесила мирские связи, поставив польского короля перед проблемой, которая казалась неразрешимой: как избавиться от неудобного соседа, даже одержав над ним почти полную военную победу. Не было у него и рыцарей, которые хотели бы вступить в орден. Так что это положение договора был мертворожденным с самого начала.

Несмотря на то что условия договора были официально отвергнуты, ничто не мешало им быть реализованными позднее. Феодальная присяга была, в конце концов, принесена в 1478 году, хотя и была строго личной, налагая обязанности лишь на самого Великого магистра, а не орден или его земли. Теперь тем более не было причин для продолжения войны. Самое важное было то, что де-факто были сделаны территориальные уступки Польше и независимость Прусской Лиги была достигнута. Другие причины были относительно несущественны. Казимир добился того, чтобы Великий магистр склонился перед ним, и это уже не забылось – прецедент был установлен.

Великий магистр перенес свою резиденцию в Кенигсберг, заняв ставку маршала ордена. Это было осуществлено без труда, так как тот находился в польском плену. Но для того, чтобы замок мог служить местом пребывания Великого магистра и его двора, ему требовались дорогостоящие переделки. Кенигсберг, конечно, не мог сравниться с Мариенбургом, но он также был достаточно внушительной крепостью. Возможно, смену резиденции стоит рассматривать как символ утраты статуса и власти Великого магистра. Его кастеляны и протекторы завладели самыми важными землями и доходами, оставив ему доход, недостаточный для исполнения обязанностей, диктуемых его статусом. Реальная власть перешла в руки маршала Генриха Ройса фон Плауэна, который был избран Великим магистром в 1469 году. Плауэн смог продолжать реорганизацию ордена всего в течение года. После его смерти этот пост принял осторожный, но более склонный вести традиционную политику Генрих Реффле фон Рихтенберг, чьей надеждой было вернуть процветание орденским землям и положить конец запутанным внутренним конфликтам. Однако он не смог решить эти задачи с теми слабыми ресурсами, которые находились в его распоряжении: теперь и позднее эгоистичные интересы кастелянов и протекторов блокировали любые попытки реформ.

Тринадцатилетняя война принесла радикальные изменения в Пруссию. К 1466 году местные землевладельцы уже не жаловались на несправедливость ордена в таких делах, как налоги или обесценивание монеты. Эти недостатки в ретроспективе казались просто смешными. Знать и горожане завоевали всего одно значительное преимущество из тех, за которые боролись,– контроль над местными властями. Этим-то они и пользовались для того, чтобы угнетать гильдии и работников настолько, чтобы получить с тех доход, достаточный для выплат ими же установленных налогов и поборов. В Восточной Пруссии возник новый класс землевладельцев, состоящий из бывших наемников, которым оплатили их услуги владениями погибших на войне рыцарей или землями ордена. Эти наемники сменили многих местных рыцарей, и именно от них произошли многие юнкерские семейства Пруссии. Будущим Великим магистрам приходилось уже с осторожностью или выдвигать амбициозные проекты в поддержку Ливонии или деятельности императора на Балканах, или бросать вызов прусским землевладельцам, польскому королю или своим собственным подчиненным. Тевтонский орден впал в застой, рыцари не представляли, что предпринять, даже если фортуна им улыбнется.

Польша, напротив, добилась успехов, в частности вышла к морю, овладела землями, на которые претендовала с XIII века,– Кульмом, Помереллией, Данцигом – и даже простерла свои владения за них – к Штольпу и Померании. На какое-то время Казимир получил возможность заложить новое основание королевской власти, опираясь на города и мелкое дворянство. Такая политика позволила ему достичь военных и политических успехов в Пруссии. То, что он не распространил эту политику на горожан и дворян по всей Польше, было его ошибкой, имевшей далеко идущие последствия. Казимир вступил в Тринадцатилетнюю войну против воли магнатов и церкви (в 1454 году Олешницкий советовал ему принять уступки, на которые был готов пойти в тот момент Великий магистр, предвидя упорное сопротивление, которое он может оказать, укрепившись в своих замках). Добившись мира в Пруссии, король переключил свое внимание на династическую политику. Ради этой цели он пожертвовал внутренними реформами и своим временным преимуществом над теми, кто желал ограничить королевскую власть.

Большую часть последующих пятидесяти лет Великие магистры оставались обнищавшими вассалами польских королей. Строго говоря, их верность делилась между двумя сеньорами, но на практике они ничего не могли предпринять против польских владык. Любая попытка изменить ситуацию вызвала бы немедленный хор возмущенных воплей со стороны городов и вассалов, оппозицию со стороны высокопоставленных чиновников и упреки от того или другого из их сеньоров. К концу XV века, однако, рыцари ордена заметили, что некоторые немецкие князья нашли способы усилить свою власть над подданными, способствовать расцвету промышленности и торговли, а затем обложить налогами получаемые прибыли. Рыцари начали обсуждать средства, с помощью которых орден мог бы совершить подобное в Пруссии. Следует заметить, что те же самые светские реформаторы первыми ухватились за популярные требования реформ в церкви, что в итоге и привело к Реформации.