Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЛАВА 18
Зеркала лифта гостиницы «Рапсодия» отразили мое побледневшее лицо и растерянные с грустинкой глаза. До чего же быстро движется эта железная коробка! Вот было бы здорово застрять часика так на два, три… а лучше на целую ночь... Хотя что мешает опробовать меня прямо в лифте?.. И слово-то какое уничижительное подобрал высокий чиновник... словно я машина или кукла механическая. На выходе из кабинки получила увесистый шлепок по попе.
— Давай быстрее, козочка! Давно я не чувствовал такого нетерпения...
«Козочка», блин! Захотелось ощериться и зарычать разъярённой тигрицей. Но я, цокая каблуками, покорно шла на заклание, потому что не знала другого способа заработать быстро двадцать миллионов рублей, потому что прошла любовь — завяли помидоры. «Тук, тук, тук», — вредным дятлом выклевывали шпильки туфель мой мозг. Меня опробуют в 555ом номере. С этого дня у отличницы Светы Устюговой пятерка — самое нелюбимое число. Надо отдать должное — убранство в люксе гостиницы роскошное, даже, пожалуй, на мой непритязательный вкус девочки, не привыкшей к богатству, чересчур. Слишком помпезно, слишком много зеркал и блеска. Холодно как-то, неуютно от такой блестящей красоты... Хотя, наверное, все дело в другом — зима и мороз поселились теперь в моей душе.
Епифанцев, ни слова не сказав, прошел в ванную комнату, наверное, приспичило справить нужду. Не зная, куда себя деть, застыла посреди гостиной номера. Положила сумочку в кресло, вытянула руки — они дрожали. Ничего, Светик, ты привыкнешь... Люди ко всему привыкают...
— Что же ты застыла, Светочка? Плохо все-таки Юрий Николаевич тебя натренировал! Сделаю ему замечание при встрече... — Главному человеку нашего города не понравилась моя робость. От «модели по вызову» ожидают более раскрепощенного поведения...
— Чего стоишь, глазками хлопаешь?! Уже давно бы разделась! Надо будет самому заняться твоим воспитанием... — то ли серьёзно, то ли шутя, говорил Епифанцев.
— Иногда клиенты предпочитают самостоятельно оголять девушку или же хотят, чтобы она сбросила одежду в танце, — спокойно ответила я на претензии большого человека.
Только внутри совершенно не ощущалось спокойствия. Там, словно птица в клетке, металась седьмая вода на киселе норовистая графиня Устюгова.
— Понимаю... — снисходительно улыбнулся большой чиновник. — Тебе, наверное, не терпится показать свои умения в стриптизе...
Совсем ты ничего не понимаешь, дяденька! Мне не терпится сбежать из этого номера...
Заместитель губернатора области сделал несколько шагов в моем направлении. Силой воли удалось удержать себя на месте, а не отшатнуться трусливо в сторону.
— Сегодня обойдемся без танцев... Мне не требуется дополнительное возбуждение, я и так на взводе. Потом как-нибудь станцуешь...
Игорь Владимирович прошел мимо и вальяжно развалился в кресле.
— Давай раздевайся, девочка! Хочу хорошенько тебя рассмотреть.
Возникло ощущение дежавю… Когда-то точно так же в кресле сидел Упырь. Видимо, подобные сцены теперь будут часто повторяться в моей жизни. Что ж, покажем шоу для представителя власти... Как там меня учил бритоголовый? Смотреть призывно и похотливо извиваться. Нет… Не могу! Неспособна сейчас на подобное кривлянье! Очень тошно... и руки сильно дрожат... уж как-нибудь бы раздеться... Медленно сняла жакет, завозилась, расстёгивая молнию на платье. Черт, неужели заклинило?! Звать на помочь большого чиновника не хотелось. Молния поддалась, а дальше платье снялось легко, упав черной волной полной безнадеги к моим ногам.
В глазах Епифанцева возбуждение — неприятное, липкое, оставляющее грязные следы на коже. Поскольку платье без бретелей, красивым корсажем, который я примеряла в магазине, пришлось пожертвовать. Сейчас мое великолепное тело украшали только невесомые чулки да весьма легкомысленные, призванные больше показывать, чем скрывать, трехниточные трусики. Груди из-за горделиво расправленных плеч провокационно топорщились сосками вперед. Хотелось ссутулиться, прикрыться от этих противных скабрёзных взглядов, но я, оскалив в улыбке губы, продолжала стоять настоящей кинодивой на красной дорожке, а скоро буду лежать звездой плейбоя на белых гостиничных простынях... Высокопоставленный чиновник всю грудь измарал тяжелыми похабными взглядами. Чтоб ты окосел, старый козлина!
— А теперь на колени и ползи сюда!
По телу прошли волны негодования — норов бушует, протестуя. Пусть я шлюха, но не собачонка ведь! Не хочу играть в эти БДСМные игры! Юрий Николаевич постоянно ставил меня на колени, а чтобы я научилась в полной мере балдеть от члена внутри, помнится, даже пару раз связывал. Но с Упырем было все по-другому, с ним мне все нравилось, даже часами насасывать его член.
— Игорь Владимирович, давайте обойдемся без этих игр во "власть и народ", — с легкой иронией произнесла я.
Глаза высокого чиновника заискрились гневом. Кажется, он не терпит, чтобы ему перечили.
— Светланочка, будь хорошей девочкой! Выполняй то, что тебе говорят! Я уже начинаю сомневаться в твоем профессионализме.
Мягкий голос обманывает... Правда — в загоревшихся злостью глазах... Если я не подчинюсь, будет худо. Двадцать миллионов рублей, Светик! Двадцать миллионов, которые с помощью Епифанцева ты можешь заработать довольно быстро! Подумаешь, пусть покуражится старый развратник! Это всего лишь тело, Светик... Губы задрожали... Не сметь реветь, Светик! Не сметь!
Медленно опустилась коленками на застеленный мягким ковром пол.
На лице Епифанцева появляется довольная дьявольская улыбка. Почувствовалось: это по-настоящему страшный человек, для него все остальные люди — надоедливые мухи, раздавит без всякой жалости.
— А теперь ползи сюда! — В голосе, в горящих глазах — приказ подчиниться.
Все-таки не смогла сдержаться, по щеке покатилась слезинка, щеки от стыда запылали краснотой, но я, опустив низко голову, пряча глаза, в которых бесилась закованная обстоятельствами графиня Устюгова, засеменив коленками по полу, поползла в сторону мэра нашего города. У дорогих начищенных до блеска ботинок остановилась. Мужские пальцы коснулись подбородка, жестко сдавили и потянули вверх, вынуждая меня приподнять голову и посмотреть в глаза этого благороднейшего представителя власти.
— Какие у тебя глазищи!
Епифанцев наслаждался моим унижением... Еще чуть-чуть — и в штаны спустит от захватившей его эйфории могущества.
— Знаешь, Светочка... а я ведь мечтал о подобной сцене долгие годы... Чуть с ума от радости и желания не сошел, когда увидел тебя в театре и понял, что тебя можно как шлюху купить...
Застыл, пристально
