И что же… он намеревается трахать меня вместе со своим проклятым дружком? Вместе с этим Графом?

Я выхожу из комнаты. Больше не могу оставаться в спальне. Тесно. Ощущение, точно стены подступают ближе, зажимают в тисках. Душно.

Интересно, какое время суток сейчас? Коридор полутемный. Но это всегда так.

Нужно еще раз изучить галерею с портретами. Разобраться в деталях. Чувствую, упускаю суть. Ноги сами несут меня в требуемом направлении. Пульс сходит с ума.

Пара минут – оказываюсь перед до боли знакомой картиной.

Ахметов и Бэлла. Удивительно красивая женщина. Дыхание перехватывает при взгляде на нее. Как будто на фотографию смотришь. Краски яркие и сочные. А мужчина… жестокий. Его природа ощущается на интуитивном уровне. Глаза бесовские, хищные черты лица. Демон, созданный порабощать. Он ничем не похож на Рустама, и в то же время кажется, это он и есть. Странное чувство. Трудно объяснить.

Они обнимают друг друга. Разве тут можно усмотреть насилие? Ярость? Ненависть? Хотя передо мной картина. Единственный момент. Сложно судить.

Почему эта легенда столь сильно будоражит меня?

Пробегаю пальцами по раме, дотрагиваюсь до гравировки «Бэлла». Скрытый механизм срабатывает в секунду, открывая проход в сад, где растет единственный цветок.

Аромат роз окутывает нежной пеленой. Дурманит разум. Кружит голову.

Я иду прямо. Не глядя. Прикрываю глаза и уступаю искушению, прикасаюсь к длинным стеблям, склоняюсь и вдыхаю запах полной грудью.

Шип вонзается в плоть.

Вздрагиваю, смотрю, как с моего пальца срывается капля крови. Вниз, на светлый бетон, расползается уродливой кляксой. Но все же это красиво.

- Кто тебя тронул? – мрачный вопрос ударяет в спину. – Кто обидел?

Граф. Узнаю его голос. Похож на Ахметова. Только глубже. И тон другой. Особая манера речи. Растягивает слова, произносит с ленцой, небрежно.

Это его брат? Один из братьев? У него должно быть много братьев помимо погибшего Марата. Сейчас и другие придут? Изнасилуют меня? Отправят на круг? Ахметов будет наблюдать? А может, он никуда не уехал. По камерам смотрит все это кино.

Я прижимаю палец к губам, слизываю кровь.

- Кто? – звучит как раскат грома.

Граф близко. Совсем рядом. Оборачиваюсь и практически наталкиваюсь на него. Мрачная фигура. Темная.

Он выше Ахметова. Чуть выше. Просто из-за хромоты это скрадывается.

Иллюзия, будто мужчина не вспомнит меня, моментально растворяется. Знает и помнит. Сомнений нет.

- Никто, - я отворачиваюсь. – Это не важно...

- Дай мне имя, - требует холодно.

Почему он задаёт такие странные вопросы? Что хочет услышать? Понимает, я собственность чужого мужчины. Игрушка. Вещь. Вряд ли Ахметов иначе охарактеризовал мое положение здесь. Кем ещё я могу быть? Невестой? Женой? Просто смехотворные предположения.

- Говори, - чеканит Граф.

- Зачем? - горько усмехаюсь. - Боишься, другой отнял твоё право издеваться надо мной?

- Каждый из них ответит за твои слезы, - звучит как приговор. - Каждый пожалеет.

Граф полагает, у меня несколько обидчиков? Ахметов делился с ним своими извращенными планами?

Горло сдавливает, точно железные щипцы смыкаются вокруг шеи.

А если действительно попросить у него о помощи? Пусть вытащит меня из проклятого замка, пусть вернёт обратно к моей семье. Нет, глупо пробовать, особенно с учётом камер, которые здесь наверняка установлены на каждом углу. Тогда стоит попытаться иначе. Если меня не спасти, то можно вызволить Олега. Брат в тюрьме. Он там долго не протянет. И отец. Господи, я до сих пор не знаю, как мой папа перенёс операцию.

Поворачиваюсь. Застываю, глядя в чёрные прорези маски. Точно в бездну смотрю.

Горячо. Везде горячо. Впечатление, словно у меня высокая температура и под кожей растекается жидкое пламя.

- Твои враги дорого заплатят, - произносит Граф.

- Ошибаешься, - роняю глухо.

Проклятье. Теперь я точно должна рассказать ему правду. Только какую? Про долг. Про то, как мой дядя жестоко убил сестру Ахметова. Про то, как его безумный отец установил кровожадный порядок платы по счётам. Убил мою мать. Про то, как я влюбилась в мальчика по имени Рустам, а потом сама себя за это возненавидела и постаралась вырвать слабость из памяти, как могла бежала от истины.

Да. Я привыкла убегать. Разве не это должна делать жертва? Бежать. Бежать. Бежать. Я должна была умереть пять лет назад. Все эти годы живу взаймы. Другая женщина отдала жизнь за меня. Жена брата погибла за грехи моей семьи. И я до сих пор не могу себя простить за то, что позволила ей пойти на заклание.

Я заслужила это. Умереть. Вся моя семья заслужила.

Мой дядя был чудовищем. А мы не замечали. Не видели. Не хотели видеть? Мы не смогли его остановить.

- Скажи, - требует Граф, проводя пальцами по моим щекам, и хоть его ладонь закована в кожаную перчатку, я чувствую, как жар сжигает меня дотла.

- Что сказать? - бормочу сдавлено.

- По ком ты плачешь?

По мальчику, который никогда ко мне не вернётся. По себе. По нам.

- Пусти, - отстраняюсь и отвожу в сторону его руку. - Ты не должен меня касаться.

- Ты моя, - пальцы вплетаются в мои волосы, тянут назад, заставляя запрокинуть голову.

Ахметов делает так постоянно. Всегда. Этот жест. Черт. До боли знакомый жест. Но с Ахметовым никогда не бывает настолько горячо. Кипяток обдаёт грудь. И между бёдер тоже кипяток струится. А вдоль позвоночника растекается лёд. Дьявольское сочетание разрушает мои хрупкие опоры.

Это естественная реакция тела. Отклик женщины на ее первого мужчину. Хотя на Ахметова я тоже реагирую странно. Особенно после осознания подавленных воспоминаний. Но все равно не до такой степени остро отзываюсь. А тут такое чувство, словно через меня пропускают разряды электрического тока.

Нужно прекратить. Остановиться. Нужно разорвать наш порочный контакт.

- Я не взяла твои деньги, - шепчу, стараясь не сгореть под прицелом горящих адским огнём глаз. - Ты меня не покупал.

Глотаю слёзы. Подавляю рыдания.

- А кто тебя купил? - в голосе слышится насмешка. - Ахметов?

- Нет! - восклицаю и вырываюсь из его хватки. - Никто.

- Так ты здесь по доброй воле? - продолжает ровно. - Никто тебя не принуждал? Не похищал? Может, ты вообще любишь его?

- Люблю? - в шоке переспрашиваю.

- То, что ты отказалась от денег, никак не влияет на наш договор, - ровно замечает Граф. - Кстати, что заставило тебя совершить такой странный поступок?