Северянин что-то сказал на своем языке. Во всяком случае, Лучано, не знавший вольфардель, предположил, что это он и есть. Бастардо сделал каменное лицо и покачал головой, а девица, мгновенно сообразив, поспешно и звонко сказала:

— Почтенный и славный воин, мой спутник не может вам ответить. Боги лишили его дара речи. Если хотите что-то узнать, спрашивайте у меня, но я не понимаю вашего благородного языка, уж простите.

— Благодарю за любезные речи, красавица, — одобрительно и вроде миролюбиво прогудел северянин. — Так он при тебе? Тогда скажи нам, какого он рода? А то мы с братьями никак не можем признать, что это за чудо такое сидит? Судя по волосам — вольный воин без ярла, но родовых знаков не вижу. А секиры хороши, знатные секиры. Вот на них и родовые знаки вроде есть, да странные какие-то…

Он прищурился, пытаясь разглядеть секиру, стоящую у стола, и бастардо ответил ему неожиданно тяжелым и напряженным взглядом. Лучано даже подумал, что слегка ошибся в оценке: этот щеночек уже вырос и мягкое пузо подставляет не всякой руке, а только той, которую сам придирчиво выбрал.

— Его зовут Ульв, — ответила девица, и Лучано опытным ухом различил в ее голосе нотки не то чтобы страха, но явной настороженности. — Он пришел к нам недавно и нанялся к моему… дяде. Дядя ему доверяет, но я знаю только, что Ульв — изгой из своего рода. За что его изгнали, дядя мне не рассказывал. И из какого рода — тоже. Извините, что не могу вам ничем помочь.

Бастардо медленно, напоказ протянул руку и поднял стакан с вином. Отпил и поставил его обратно, держа лицо великолепно невозмутимым, как будто речь и не о нем. Северянин снова оглядел его и хмыкнул:

— Вот оно как, значит? А что ж у него секиры родовые не отобрали, как положено?

— Не смогли, наверное, — с изумительной убежденностью заявила девица, глядя на вольфгардца чистыми наивными глазами. — Не представляю, как можно что-то силой забрать у нашего Ульва. Он же берсерк.

— Берсерк? — поразился северянин и недоверчиво глянул на рыжую. — Темнишь ты что-то, девица. Берсерк без ожерелья?! Да будь он хоть дюжину раз изгой, но если берсерк, то ожерелье носить обязан! Как иначе люди узнают, что надо его сторониться?

Его поддержали двое за спиной, пробурчав что-то на вольфарделе. Что-то мрачное и неприязненное. Лучано напрягся и увидел, как плечи бастардо тоже неуловимо каменеют, а сам он едва заметно сдвигает руку по столу. Как раз к рукояти секиры…

— А, ожерелье! — звонко заявила девчонка и улыбнулась еще ослепительнее. — Конечно, он носил! Только оно порвалось… недавно. Мы как раз решили новое сделать! Ульв! — Она повернулась к бастардо и сказала ему, очень пристально глядя прямо в глаза: — Покажи зубы. Ну те, помнишь? Которые ты выбил? На ожерелье?

Лучано показалось, что не только он, но и все, кто был в зале, затаили дыхание. Угрюмое лицо бастардо озарило понимание, он даже улыбнулся уголками губ, а потом так же медленно залез рукой за борт куртки и вытащил оттуда что-то, завязанное в узелок. Развязал — это оказался большой красно-фиолетовый платок — высыпал на стол…

Смотреть уже можно было не скрываясь. Все равно все вокруг вытянули шеи, словно гуси, приглядываясь к столу, по которому со стуком раскатились… Лучано даже поморгал, думая, что у него в глазах слегка плывет от трактирного чада с кухни. Ну не бывает зубов такого размера. Не бывает! Воображение начисто отказывалось представить себе дрянь, у которой зубы длиной в его указательный палец! Белые, слегка изогнутые, и даже отсюда видно, какие острые…

— Зубы? — растерянно уточнил вольфгардец, переводя взгляд со стола то на улыбающуюся девицу, то на безмятежного бастардо, снова взявшего стакан. — Вот это?

— Ага, — радостно подтвердила девчонка, и Лучано понял, что вот ради одного такого представления стоило… в общем, стоило! — Мы у костра сидели, а тут они, демоны. А Ульв как раз ужинал. Он очень не любит, когда ему ужинать мешают. Ну сами понимаете, кто же любит? Но у тех, кто не любит, не всегда секира есть под рукой, зато возле Ульва — всегда сразу две. Он вообще с ними никогда не расстается. Совсем никогда, понимаете? Даже… ну, это неважно…

Она смущенно стрельнула глазками, давая понять, что приличная девушка о таком не говорит, но Лучано сразу поверил, что изгой и берсерк Ульв настолько суров, что ходит с секирами и до ветру, и в бордель, и вообще спит с ними в обнимку — как же иначе? Он даже забыл на мгновение, что этого Ульва не существует в природе, так убедительна была девица.

— В общем, Ульв их прибил, а потом зубы вытащил, — с той же милой безмятежностью закончила рыжая. — На новое ожерелье. Вот как только найдем по дороге мастера, сразу закажем. Их же просверлить надо и шнурок подобрать, чтобы красиво! Я ему сама пообещала шнурок сплести!

— А, да… шнурок надо… — обалдело согласился северянин, пока Лучано пытался не сползти под стол от хохота. — Ну, тогда конечно… Секиры — это да… Понятно, почему не отобрали. Да мы просто удивились… Ульв, значит? Не очень-то он на волка похож, это Ульв по-нашему…

Бастардо подцепил с блюда ломтик ветчины и невозмутимо прожевал, глядя мимо северянина. Девчонка вздохнула и согласилась:

— Ну да, не похож, вы правы, славный воин. Только мы все равно не знаем, как его зовут по-настоящему, а Ульвом прозвали из-за волка. Ну, с ним еще волк пришел. Да вот он, сами посмотрите.

И опустила руку куда-то вниз, этак небрежно и ласково… Лучано закусил края кожаного рукава куртки. Он, конечно, видел большое и белое под столом, но показалось, что там меховой коврик. Ну, чтобы у постояльцев ноги не мерзли. А сейчас это белое поднималось из-за стола, едва не сдвинув его собой, а когда поднялось в полный рост, мохнатая белоснежная башка с острыми ушами и синими глазами оказалась выше пояса Лучано. Волк… Волк?!

— Ульв? — сглотнул северянин.

— Ульв, — подтвердила девчонка и потрепала жуткую тварь по загривку. Подумала и уточнила: — Два Ульва. Дядюшка их так и зовет. Когда меня в дорогу отправлял, сказал, чтобы я за ними присматривала, а они тоже приглядят, чтобы меня никто не обидел.

И посмотрела на северян такими невозможно наивными глазами, что Лучано не выдержал и тихо простонал даже сквозь закушенный рукав куртки. Все равно на него сейчас никто внимания не обратил бы, хоть голым на столе танцуй.

Вокруг шумел трактир, кто-то очень храбрый сунулся поглядеть настоящего белого северного волка, но тот презрительно глянул, лениво оскалил пасть, вывалив красный язык, и храбрец передумал. Вольфгардцы тоже благоразумно отступили к своему столу, на прощанье пожелав «любезной девице» и «Ульву» доброго пути. Девчонка мило улыбнулась и ответила тем же, а бастардо коротко склонил голову и снова спрятал лицо за стаканом вина. Лучано поставил бы тот самый заветный банковский скудо, что парень изо всех сил прячет смех. Ну нельзя быть серьезным на таком представлении, да еще с собой в главной роли. Хорошо, что он все время молчал, все равно не смог бы сказать или сделать ничего лучше, чем рыжая.