Господин Салахов поднес руку ко лбу, мокрому от выступившей испарины. Неужели у него сердечный приступ? Но раньше с сердцем было все в порядке.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, мой друг! – сказала у самого его уха Анна.

– Анна? Ты проснулась?

Он оглянулся и увидел, что сидит на кухонном диванчике один. Что за чертовщина с ним происходит?

– Юрий? Что ты здесь делаешь?

Анна стояла в проеме двери.

– Мне… не спится, – ответил он, глядя на нее побитой собакой.

– Что с тобой?

Она подошла и прижалась к нему всем своим теплым, сонным еще телом.

– Я люблю тебя… – прошептал Юрий. – А ты… ускользаешь… как лунный свет…

– Обними меня. Я здесь… Давай поедем куда-нибудь.

– В Крым? – обрадовался Юрий.

– Почему вдруг в Крым? Тебе хочется к морю?

– А тебе?

Юрий чувствовал себя рядом с Анной так, словно его больше не было. Он растворялся в ней, тонул в ее глубинах, блуждал в ее садах, полных цветения, ветра и медовых запахов… и не мог, не хотел искать выхода. Она не показывала ему всего … и эта вечно длящаяся тайна привязывала его к ней крепче любых цепей.

Салахов и не заметил, как они оказались в спальне, на смятых после сна простынях с запахом мяты… они любили друг друга до изнеможения, до смертельной, всепоглощающей, сладостной усталости… Все смешалось – обида, горечь, боль, жажда любовных ласк, блаженное забытье, отстранение от всего сущего и полет к далекому, туманному пристанищу, где сливаются воедино все стремления и надежды… откуда нет возврата раз ступившему на зыбкие золотые облака…

Юрий долго плескался под душем, брился, одевался и собирался; Анна лежала, глядя, как на потолок ложится золотой узор света. Тень от статуэтки Гекаты падала на шелковые подушки, будоражила воображение, будила желания…

Анна закрыла глаза и потянулась. А что, если вот так лежать и лежать? Никуда не двигаться, ни о чем не думать?.. Ей нравились ласки Юрия, какие-то новые, порывистые. Хорошо, что у нее есть соперница, Любочка. Анна тихо засмеялась от удовольствия, от того, что сколько бы ни старались разные Любочки, Танечки, Ирочки – Юрий принадлежит только ей, безраздельно! И то, что они принимают за свои победы, только придает Анне сил. Бедные! Они так стараются, и все напрасно. Усилия уходят в песок, как вода после дождя… Юрочка возвращается к ней еще более страстным, еще более преданным. Следующей Любочки просто не будет. Горький опыт разочарования и несбывшихся ожиданий – лучшее лекарство от поисков новизны. Любовь стара, как сама Вселенная. Когда вдоволь напробуешься, всегда возвращаешься к истокам.

Может, поехать сегодня в Андреевское? Или не стоит… Анна уже исполнила необходимый ритуал, теперь оставалось только ждать решения богов. «Графиня» тоже поникла, ее колокольчики почти не звенели в квартире Альшванга. Они обе чувствовали «дыхание Гекаты» – значит, желаемое близко, почти рядом. Не хватает самой малости. Античное прошлое подошло вплотную, навевая тревожные сны.

– Лунный камень вбирает в себя свет Луны… – прошептала Фионика. – А потом роняет его, как холодные капли… Геката любит венки из лотоса и жасмина. В ее храмах всегда стоит этот запах ночной свежести…

– Зачем ты привела меня сюда? – так же шепотом спросил Лаэрт.

– Потому что мы в Афинах последний раз. Больше ты сюда не вернешься.

– А ты?

– И я…

Лаэрту хотелось спросить, откуда она знает, но он промолчал. Фионика все равно не скажет – сверкнет глазами, засмеется и все. Она и раньше была странная, а теперь и вовсе… Когда он вернулся из последнего похода, Фионику словно подменили. Гликера рассказала, что у них долгое время жила какая-то женщина, которая пряталась от кого-то. Звали ее Суния. Она рассказывала о таинственных обрядах, подземных храмах, о городе, затерянном среди пустынных скал, о памяти прошлого и предсказаниях будущего. Суния тесно сошлась с Фионикой; они шептались и прятались от всех, занимались ворожбой и гаданиями. Она говорила, что у Фионики есть дар, и что она не такая, как все.

– А какая? – спросил Лаэрт, которому вся эта история страшно не понравилась.

– Ну, не знаю… – пожала плечами девушка. – Необыкновенная!

Лаэрт промолчал. Он не знал, что говорить. Он мыслил прямолинейно, как воин, идущий в атаку. Военные хитрости были ему понятны, а житейские…он считал их излишними. Зачем хитрить, когда тебе никто всерьез не угрожает? В обычной жизни он был прост и не помышлял ни о чем, кроме еды, вина, удобного ложа и крыши над головой. Фионика появилась в его судьбе неожиданно и заняла в ней главное место. Причем так незаметно, что Лаэрт и опомниться не успел, как оказался у нее в сладком плену. Если бы кто-то другой сказал ему об этом, обидчику бы не поздоровилось. Но…наедине с собой он предпочитал называть вещи своими именами.

– О чем ты задумался? – спросила Фионика и потянула его вглубь храма. – Хватит мечтать! Будь осторожен, нас никто не должен заметить.

Храм казался прозрачным благодаря колоннаде, продуваемой ветром с моря. Под фундаментом существовало еще одно помещение, известное только посвященным. Суния рассказала, как туда можно проникнуть.

– Ты должна взять с собой сильного и преданного мужчину, – сказала она Фионике. – Ход в подземелье закрывает каменная плита с кольцом. Она тяжелая, одной тебе ее не поднять.

У Фионики не было более надежного друга, чем Лаэрт.

– Вот здесь! – прошептала она, указывая на пол.

В углу была видна плита с изображением ключа, обвитого змеей.

– Что это значит? – спросил Лаэрт: он плохо разбирался в символах.

– Неважно… Ты сможешь поднять ее?

– Зачем?

– Мне нужно проникнуть внутрь!

– Клянусь Зевсом, это слишком, Фио! – воскликнул Лаэрт. – Ты собираешься ограбить храм?

Ему не хотелось осквернять святилище. Лаэрт был немного суеверен, как все воины, и не любил гневить богов. Тем более, Гекату! Даже ее имя лучше не произносить всуе…

– Давай же! – приказала Фионика. Она и не думала отступать от своего. – Чего ты ждешь? Поднимай!

Лаэрт пробормотал молитву Зевсу и взялся за кольцо. Разве он мог спорить с Фионикой?

В подземелье Лаэрту стало не по себе. Сражение куда проще и понятнее: убивай, пока тебя не убили, вот и все искусство. А тут… Он озирался, как затравленный зверь, сжимая похолодевшей рукой рукоятку меча. С богами не повоюешь!

Фионика рылась в сундуках из черного дерева, что-то искала. Масляный светильник чадил, давая тусклый желтоватый свет. Углы подземелья тонули в густой темноте, полной шорохов и запаха сушеных трав.