Одним из первых заданий, расписанных после прибытия группы, стала погрузка гребного тренажера, который Дэвид возил с собой. Дэвид, похоже, считал, что ссора с Роджером разрешится скорее на кулаках, чем в суде, и каждый день тренировался на этой чудо-машине, которая показывала результаты на электронном табло и позволяла сверять их с любым соперником, какой в голову взбредет. Были и минусы: весил тренажер четыреста фунтов и насчитывал десять футов в длину. В упакованном виде он смахивал на гроб Невероятного Халка. Пакуя фургоны, на него никто не рассчитывал. В конце концов его назначили наказанием для того грузовика, что собирается и выдвигается в путь последним, – этот грузовик и забирал тренажер. Эффективность погрузки возросла на 30 процентов.

Тем временем мы призвали на помощь Боба Эзрина. Кто-то должен был посмотреть все шоу свежим взглядом. Мы, пожалуй, так увлеклись музыкой, что, даже несмотря на сказочное освещение, группа на сцене погрузилась в хаос. Такие проблемы – как раз конек Боба. Вооружившись мегафоном, он развлекал нас, вышагивая туда-сюда перед сценой, громко, но неразборчиво выкрикивая советы, и бешено жестикулировал, дирижируя сбивками ударных. Позднее эти высокие технологии коммуникаций стали чуть повыше.

Нам также требовалось решить относительно простые, но важные вопросы: как и когда выходить на сцену, как заканчивать номера, будут ли перерывы между песнями или мы переходим от одной к другой без пауз. А если какому-нибудь музыканту надо ходить по сцене, мы не хотели, чтобы он потерялся навеки, провалившись в один из люков, что маскировали экзотическую осветительную аппаратуру.

Последняя генеральная репетиция перед отъездом в Оттаву проходила ближе к ночи. Стоял теплый летний вечер, мы играли, распахнув массивные двери ангара, а по взлетно-посадочным полосам медленно катили реактивные самолеты. Когда музыка поплыла по окрестностям, к нам стала прибывать незваная публика, состоявшая из персонала аэропорта. Постепенно в ангаре и вокруг собрался дивный парк служебного и аварийного транспорта, вращавшего янтарными огнями. Огоньки зажигалок и рядом не стояли.

Атмосфера в предвкушении первого концерта в Оттаве была наэлектризованная – за кулисами точно, насчет довольно сырого поля перед сценой не уверен. Новый альбом еще не продавался в магазинах, и гастроли начались с того, что мы сыграли незнакомую музыку перед скептической, вероятно, аудиторией. Мы присудили себе высший балл за выживание, но ясно сознавали, что, хотя технически почти все сработало, исполнение получилось ниже среднего. Стиснув зубы, мы приготовились репетировать дальше и пересматривать сет-лист.

Ролик «Learning to Fly» на круглом экране в кольце вращающихся огней. В композиции звучит речь, записанная, когда я взаправду учился у летного инструктора Майка Уэннинка, который обучал летать и меня, и Дэвида.

График мы себе задали довольно жесткий, все начало складываться стремительно, и за несколько первых выступлений мы не столько выучили программу, сколько отточили и изменили. Нам по-прежнему не хватало материала, и с одним лишним вызовом на бис у нас кончались песни; мы взялись сыграть «Echoes». С исполнением этой композиции мы были не очень хорошо знакомы, и она прозвучала слегка натужно – больше мы не играли ее никогда. Теперь Дэвид замечает, что мы не смогли уловить ощущение оригинала в том числе потому, что наши теперешние коллеги, молодые музыканты, играли так мастерски, что не способны были разучиться технике и просто валять дурака, пробуя то и се, как мы в начале семидесятых.

Мы исправили кое-какие музыкальные и технические аспекты, и концерты пошли довольно гладко, хотя осечки порой и случались. Теперь в памяти отдельные шоу сливаются в сплошной поток. Более того, мы так освоились, что снимать начали почти сразу – но, увы, отсняв концерт в «Омни», что в Атланте, остались недовольны результатами. Мы сэкономили на съемках, и это было заметно. Тогда, желая наказать себя, а также всех остальных, мы попробовали опять в августе следующего года в Нью-Йорке. Мы заказали двадцать кинокамер и получили двести часов материала. Кто-то, вероятно, по сей день сидит под замком в монтажной и отсматривает, что получилось.

Одновременно по Северной Америке курсировал тур Роджера «Radio K.A.O.S.». Мы умудрялись старательно друг друга избегать, хотя кое-кто из нашего персонала ходил на его шоу. Я не хотел этого видеть – с глаз долой, из сердца вон, – и, по слухам, нас бы и не пустили, а я не желал, чтобы меня позорно изгнали из зала. В конце концов мы заключили с Роджером соглашение. В сочельник 1987 года, во время перерыва в гастролях, Дэвид и Роджер договорились о встрече на высшем уровне, которая прошла в плавучем доме с участием Джерома Уолтона, бухгалтера Дэвида. Сладкие пирожки, четвертьпинты и праздничные шляпы были отодвинуты в сторону, пока Джером скрупулезно печатал костяк соглашения. По существу – хотя там все было куда сложнее, – этот договор освобождал Роджера от обязательств перед Стивом, а нам с Дэвидом позволял двигаться дальше в качестве группы Pink Floyd. Документ вручили нашим (дорогостоящим) адвокатам, чтобы они перевели его на юридический жаргон. Им всем это решительно не удалось; в конце концов суд принял версию Джерома как окончательный и обязательный документ, после чего должным образом скрепил его печатями.

Рик развлекает личный состав с какими-то бродячими музыкантами, – вероятно, они исполняют «The Great Gig in the Sky», «The Entertainer» или «You’re the Reason Why».

После первой части тура в Штатах мы впервые отправились в Новую Зеландию: как будто попали в застрявшую во времени Англию, только приятную. Увидев местных музыкантов, я понял, как тяжело, должно быть, там начинать: даже если станешь крутым в Новой Зеландии, фирма звукозаписи на тебе ничего не заработает, надо переезжать в Австралию – и еще немало ступенек одолевать там. Отыграв несколько шоу в Окленде, мы после долгого отсутствия вернулись в Австралию. В 1971 году, когда мы играли там в последний раз, мы прибыли в неудачное время года и попали в жуткий колотун. На сей раз мы подумали об этом заранее – и все оказалось легко и просто. Ведомая новыми рекрутами, группа периодически отправлялась в какой-нибудь клуб поджемовать. Несколько раз они выступили в Австралии под названием The Fisherman’s (от Fisherman’s Friend). По-моему, они куда энергичнее репетировали версии «Unchain My Heart» и «I Shot the Sheriff», нежели готовились к основному шоу…

После Австралии была Япония, и там вышло немного сложнее. Концертов на открытом воздухе не было, а мотаясь из одного крупного зала в другой, мы толком не успевали посмотреть страну. На сей раз даже местные фотоаппараты оказались дороже. По пути обратно в Штаты мы с Нетти заехали на Гавайи на пару восхитительных недель, хотя периодические проливные дожди напоминали о классических каникулах на английском взморье.