Он первым вырвался в ночь, сокрушая огромным мечом все, что возникало на его пути. За ним оставалась зыбкая, но отчетливая просека, в которую и устремились Микулка с Сершханом.

Паренек рубил, протыкал, снова рубил, в глазах мельтешили огненные сполохи, а крики и хрипы заменили собой, какзалось, все звуки на сто верст окрест. Пару раз он от души получил по рукам шершавыми кольями, после этого парировать стал осторожнее, а разить уверенней, но руки саднили сорванной кожей, и пальцы слушались как чужие.

Однако, вскоре лихорадка боя настроила его на какой-то особый лад. Движения стали быстрыми и точными, боль отступила, глаза вовремя выхватывали из гущи нападавших самого опасного, а руки без особого труда разили с ужасающей силой, совершенно не ощущая усталости. Микулка словно смотрел на себя со стороны, словно не он, а кто-то другой бился смертельным боем с сотней противников, а он, настоящий Микулка, мог наблюдать и давать советы. Он даже попробовал дать самому себе пару советов, но они запаздывали, обращаясь в слова, потому как тело само знало что нужно делать и в какой миг. Теперь понятно как надо биться! Не со злобой, а вполном спокойствии, дарованном ныне усталостью. Не в спешке, а мерно пропуская через себя череду событий – защита, удар, уход, удар… Ровно и спокойно, оценивая обстановку как бы со стороны.

Движения, уколы и удары теперь совершенно не мешали думать отрешенно, Микулка даже улыбнулся, как это всегда делал в бою дед Зарян, но в тот же миг получил суковатой жердью в бровь, да так, что искры из глаз полетели. Он грохнулся под ноги Сершхану как бык на бойне и тут же на него повалился его супротивник с пробитым стрелой черепом. Ничего себе! Здоров Ратибор в потемках стрелять!

Паренек не успел вскочить на ноги, как через улицу пронесся невесть откуда взявшийся Волк, кося опешивших весян своим жутким мечом. Промелькнул и исчез, слившись с тенью. Теперь противник явно понял, что этих путников стоило отпустить с миром, да только поздно здравые мысли приходят. Волк снова вывалился из тени, располосовав ночь и троих мужиков сверкающим клинком и нападавшие панически засуетились, не зная откуда в следующий миг ждать напуска. Тут же в толпу ударил целый град стрел, словно не один, а пятеро лучников засели в ветвях деревьев. Микулка перекатился в пыли, вскочил на ноги и раскрутив меч, как учил Зарян, в одиночку бросился сквозь поредевшую толпу. Булат свистел по воздуху, описывая замысловатые петли и казалось, что не человек, а вихрь убийственного металла движется вдоль темных домов. Теперь клинок лишь изредка врубался в чью-то плоть, но молниеносная скорость и сила не давала ему остановиться и на миг.

– Это духи! – заорали ошалевшие мужики. – Боги послали их нам в наказание! Спасайтесь кто может! Люди не могут так биться!

Паренек с трудом остановил тяжелый меч, глядя в спины беспорядочно убегавших весян. Орали они как девки, которых таскает Змей, бежали врассыпную, ломая жерди оградок, то и дело падая, широко раскинув руки или ухватившись за толстое древко стрелы, торчащей из горла.

Краем глаза Микулка заметил что-то в раскрытом окошке, с ужасом разглядев наконечник стрелы, но тут же туда что-то грузно ударилось, сорвав с петли резной ставень.

– С шести шагов меч научился швырять без промаха. – похвастался Витим. – Правда теперь лезть за ним…

– Ничего, тебе полазать полезно, чтоб жиром не обрасти. – рассмеялся Ратибор, спрыгивая с крыши соседнего дома. – Хорошо осветили побоище, гады, можно было почти не выцеливая бить. Надо бы огонь погасить, а то перекинется, чего доброго…

– А ты что, тут поселиться удумал? – выбираясь из-за угла спросил Волк.

– Не… Я не оседлый, но ночевать лучше под крышей, чем в сыром лесу. Да и пожевать в хатах чего-нибудь сыщется.

– Тьфу ты… Помянул. – жутко скривился Витим Большая Чаша. – Не видал ты чем тут потчуют. Кроме как о брюхе, ни о чем думать не можешь.

– Не… Действительно? Плохая еда? Или смеетесь?

– Жаль, что все горит. – буркнул Сершхан, немного побледнев. – А то бы попробывал. Там еще много осталось.

– Та-а-а-к… По вашим лицам все ясно. Людоедская весь?

– Она самая. – кивнул воевода.

– Ничего себе! Почти под самым Киевом! Эдак когда-нить вернемся домой, а там…

– Типун тебе на язык! – сочно пожелал Волк.

– Други, пошто ругаетесь? – потирая лоб остановил их Микулка. – Лучше расскажите отчего такая мерзость берется?

– Людоеды-то? – засовывая меч в ножны переспросил Витим. – Да от лени. Есть такие выродки, что сеять не сеют, охотится тоже им лень, вот и жрут мертвячину. Кто помрет в веси, того и жрут. Раз ничего, потом вроде тоже, но постепенно перерождаются. Видал какие глаза у них? И ходят как чумные. Через некоторое время уже ничего кроме человечины есть не могут, воротит их от всего. Тогда не до лени становится, помирать-то не охота, начинают нападать на путников.

– И много таких?

– Да нет, мы видали два хутора больше чем в сотне верст от Киева. А вот весь первая.

– На заходе их больше. – нехотя пояснил Волк. – За Дунаем целые деревни такие. Вроде земля как у нас, а народ все же, видать, ленивее.

– Ну и ну… – поежился паренек. – А сколько их утекло? Надо бы подобивать, а то расплдятся.

– Они не плодятся. – презрительно фыркнул Ратибор Теплый Ветер. – Говаривают, что до девок их мужики не охочи, а бабы до мужиков. Семьями живут по привычке. Заразна сама лень, поглядишь на лентяя и сам медленней двигаться начинаешь. Не замечал?

– Не, мне лениться недосуг, надо Диву спасать. Так что с оставшимися делать?

– Ящер их знает! – сплюнул Витим. – Не гонять же ночью по лесу! К утру поглядим. А пока в хате запремся, чередой сторожить будем. И найдите что-нить пожевать! Брюхо к спине прилипает!

Они, отловив коней, облюбовали домик подальше от бушевавшего пламени, был он самым чистым на вид, большим и основательным. Одна беда – мужики-то в лес побежали с испугу, а бабы, из тех что уцелели в разгул людоедства, заперлись в домах, их плач и причитания глухо раздавались из-за обеленных стен.

– Нда… – задумчиво протянул Волк. – С этими что делать? Все же бабы… Небось и девки есть. Неужто и они тоже… человечиной, а?

– Как выпить дать. – невозмутимо подтвердил Витим. – Ежели такая дрянь завелась, то она изводит все, что на нее не похоже. Это отличительная стать любого зла – уничтожать все вокруг.

– Так что ж их мечом? – испуганно выпучил глаза Микулка.

– Можно, конечно и ножом… – безразлично пожал плечами Ратибор Теплый Ветер. – Но измараешься больно. Мечом сподручнее.

– У меня рука не подымется… – твердо сказал Волк.

– Я как-то тоже не в настрое. – отвернулся Сершхан.

– Вот так всегда. – грустно вздохнул воевода. – Самая дряная работа достается нам с тобой. Пойдем, Ратибор, чего время тянуть?