Уже пешком Андрей отправился искать ближайший госпиталь. Не найдя там земляков, он отправился в следующий. И там в шатком, на скорую руку построенном бараке нашел своего младшего брата Владимира, который заболел на фронте сыпным тифом, но теперь уже выздоровел, хотя был очень слаб, просто на ветру шатался. Как ни хотелось Власову подольше поговорить с братом, но дел было еще много, и он ушел, пообещав забрать Владимира в усадьбу на следующий день, когда повезет доктора к Артамону Михайловичу.

А буквально через полчаса, проходя мимо гимназии, в которой он уж никак не предполагал обнаружить лазарет, он услышал, как его окликает по имени голос, который он ни с чьим и никогда не смог бы перепутать. Это было настолько невероятно, что он просто не поверил своим ушам, но, повернувшись, убедился, что не ошибся. За невысоким заборчиком, греясь на солнышке, сидел его отец. Андрей, одним махом перескочив через преграду, подбежал к нему, и они обнялись.

— Батюшка, — со всхлипом выдохнул Андрей. — Как же ты-то сюда попал?

— А как и все остальные, не по своей воле. Граната рядом разорвалась, часть осколков вынули, а остальные, говорят, сами со временем выходить будут. А ты что тут делаешь?

— С Артамоном Михайловичем приехал, после госпиталя его раненого привез в усадьбу его Сосенки. А ты знаешь, что Володька тоже здесь после сыпняка выздоравливает?

Они сели рядом, и Андрей кратко рассказал отцу все, что происходило и с ним, и с Артамоном Михайловичем на фронте и после ранения Матвеева, и с каким трудом они добрались, наконец, до усадьбы.

— Думал я, что отдохнет здесь Артамон Михайлович, а все наоборот вышло. В доме, кроме нас с ним, еще супруга его с матушкой, сыночек крохотный, его в мою честь Андреем назвали, — гордо сообщил он отцу, — племянник маленький да девушка молоденькая, родственница тещи его. Старик дворецкий не в счет. Артамон Михайлович сам еле ходит, ему рана в ноге покоя не дает. А на усадьбу подлец один с детьми своими зубы точит, поживиться решил, все семейство хочет убить, да время выжидает. Вот и получается, что один я остался. И швец, и жнец, и в дуду дудец. Заберу я завтра Володьку туда, хоть и ослаб он после болезни, а с ружьем у окна ночью посторожить сможет, чтобы не подобрался никто, хоть сигнал подаст. А вообще-то хочу я их всех к нам в Крайнюю забрать, чтобы время лихое там переждали. Как ты на это смотришь?

— Ну, что ж, Андрей. Все ты правильно решил, увозить их надо, и чем скорее, тем лучше. Я тут наслушался баламутов, которые солдат в госпитали агитировать приходят, как они собираются жизнь перевернуть, куда и каким образом, и страшно мне стало. Что же они, мерзавцы, с Россией сделать хотят? Погубят они Россию так, как ни Чингисхану, ни Наполеону и не снилось. Забирай-ка ты завтра и меня вместе с Володькой. А я сейчас к нему схожу, повидаюсь и собраться помогу. Трое — не один. Вместе мы что-нибудь обязательно придумаем.

На том они и порешили, и Андрей отправился бродить по городу, чтобы получше представить себе, что же здесь творится. А творился, по его пониманию, полный беспорядок. В толпе сновали карманники, нищие стояли не только, как он привык видеть, на паперти, но чуть ли не на каждом углу. То тут, то там собирались толпы возбужденных людей, о чем-то спорили, кого-то хвалили, кого-то проклинали. Никто не занимался делом, все только говорили.

Найдя базар, Власов убедился в своей правоте — чего там только не было! Деревенские не только продавали птицу, масло, сало, яйца, но и меняли продукты на вещи, так что голод семье не грозил, понял он, и пошел прицениваться. День клонился к вечеру, и продавцы спешили, распродать свой товар, чтобы засветло вернуться домой — на дорогах пошаливали. Керенки неохотно, но брали, и Андрей накупил всего, что, по его понятиям, могло понравиться Елизавете Александровне. Даже самому себе он не хотел признаться, что всей душой полюбил эту необыкновенную девочку-женщину.

Нагруженный четырьмя связанными за лапы курами, лукошком яиц, большим кругом сливочного масла в чистой тряпочке, куском сала, караваем серого хлеба, вязанкой лука, мешочком сахара и многим другим, для чего пришлось покупать большую корзину, он продолжал ходить по базару в поисках чего-то необыкновенного, сам не знал чего. Наконец он набрел на ряд, где стояли продавцы совсем другого вида.

Это были городские жители, которые принесли сюда, кто что мог: кто платье, кто посуду, кто книги, чтобы продать это или поменять на продукты. Здесь Власов нашел то, что, сам не зная, так старательно искал — это был кофе. Впервые он увидел его, когда попал в денщики к Матвееву, и знал, что тот его очень любит. Интеллигентного вида женщина сиротливо стояла с коробочкой, наполненной темно-коричневыми зернами, и, наверное, сама не верила, что кого-то это может заинтересовать. Власов, не торгуясь, забрал всю коробочку. И счастливый пошел к дому Добрынина. Он представлял себе, как обрадуются изголодавшиеся женщины.

Бродя по базару и разговаривая с продавцами, Власов у всех интересовался, откуда они, далеко ли их деревня от города. И, получив ответ, спрашивал: «А от «Сосенок» это далеко?». Найдя нескольких крестьян, кто жил поблизости от усадьбы, он на будущее договаривался с ними, что сам будет приезжать и менять продукты на вещи. По его разумению, керенок надолго не хватит, а тратить золотые червонцы, о которых ему намекнула Мария Сергеевна, пока не следовало — впереди ждала нелегкая дорога, да и появляться лишний раз в городе тоже не следовало, чтобы глаза не мозолить.

Вернувшись в усадьбу, Андрей разгрузил коляску и занес продукты на кухню. При виде такого изобилия Семен только ошеломленно всплеснул руками. Крутившиеся здесь же Катька с Петькой переглянулись и посмурнели.

Глядя на них, Власов громко сказал:

— Семен, лошадь притомилась, пусть сегодня в конюшне постоит. Нечего ее попусту гонять. Да и незачем уже, — и шепотом добавил: — Я в городе отца с братом нашел. Завтра утром, как за доктором поеду, так и их привезу. Они в доме поживут, в той комнате, что мне отвели, по хозяйству помогут. Да и сами поправятся на свежем воздухе, не все им по больницам бока отлеживать. А посмотреть их здесь и доктор Добрынин сможет. Авось, не побрезгует, — и подмигнул Семену.

Выйдя из кухни, Андрей отправился в каминную.

Елизавета Александровна, его взгляд невольно выделил ее первой из всех здесь собравшихся, сидела на диванчике рядом с мужем, державшим на руках сына. Глафира с Павликом сидели на другом диванчике около окна, и девушка, пользуясь последними лучами заходящего солнца, читала мальчику какую-то книжку. Мария Сергеевна, по своему обыкновению, раскладывала пасьянс.

— Добрый вечер, — сказал Власов. — Мария Сергеевна, продукты-то я купил, да вот незадача, готовить по-благородному не умею. Как быть-то? — с этими словами он подошел к Матвееву и, улыбаясь, протянул ему коробочку с кофе.

Мария Сергеевна и Лизонька пошли на кухню, посмотреть, что он привез. Тем временем Артамон Михайлович открыл коробочку и поднял на Андрея изумленный взгляд:

— Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Признавайся, какой ресторан ты ограбил? Достать в наше время кофе — это то же самое, что… Я даже не знаю, что…