Вымысел в нашей истории начинается с женитьбы Дагоберта II на Гизеле из Редэ, дочери вестготского короля. В момент убийства Дагоберта II его сын Сигиберт IV был спасен и привезен его сестрой Ирминией в Разе, которым владел его дед Вера, граф Редэ. У Сигиберта IV были потомки, ставшие своего рода тайной меровингской династией, ведущей род от прямого потомка Меровея; „пылкие отпрыски“ этой династии существуют и в наше время, по крайней мере, в некоторых эзотерических кругах.

Несчастье лишь в том, что ни в одном историческом источнике нет ни единого упоминания о браке Дагоберта II и Гизелы из Редэ… Более того, в момент гибели Дагоберта II его сыну (чье существование еще следует доказать!) было от силы три года, а его сестре Ирминии, которая привезла Сигиберта в Разе, едва исполнилось четыре», подумать только, какие скороспелые дети в этом семействе! Воистину волшебство, — не иначе как кровь франков действительно смешалась с божественной Христовой кровью! Те же сомнения возникают и насчет Беры, графа Разе: ни один из документов не упоминает его имени; к тому же известно, что первым графом Разе был Гильом Желлонский — он же святой Вильгельм Желлонский, он же Гильом Оранжский, в 781 году получивший титул графа из рук Карла Великого. Однако нас настойчиво уверяют в том, что существуют документы, подтверждающие существование прямых потомков Меровингов: «Документы, позволяющие установить истину, вероятно, были среди тех манускриптов, которые нашел в Ренн-ле-Шато аббат Соньер. Один из них, как известно, был подписан Бланкой Кастильской и являл собой доказательство существования меровингского рода, продолжившегося благодаря Сигиберту IV».[176] Но, увы, «документы аббата Соньера никто никогда не видел. Почему их так и не предъявили публике, несмотря на то, что их содержание уже давно известно?»[177] Вопрос уместен. Но ответа можно ждать вечность.

Надеяться в этом случае можно лишь на чудо. Кто знает, может быть, оно и произойдет: в конце концов, разве эти нынешние Меровинги не являются потомками божественного рода? Правда, наше время не очень-то благосклонно к чудесам. Даже если Иисус и был чудотворцем, то его потомки, скорее всего, не обладали способностями отца. К тому же, углубляясь в прошлое в поисках своих корней, мы должны помнить, что по закону простой арифметической прогрессии количество наших предков в конце концов будет исчисляться миллионами. Иными словами, все люди в той или иной степени одна большая семья…

Во всем этом пестром полотне вымысла, искусно сотканном талантливыми авторами, не преминувшими вплести в него и рассказ о «знаменитой расе», которая пришла из иных земель, все же есть достоверные, неопровержимые факты. Одним из них является существование церкви Святой Магдалины в Ренн-ле-Шато, необычного храма, главная роль в котором отведена Марии из Магдалы. И это для нас важнее всего.

Вряд ли у кого-либо может возникнуть сомнение в том, что уединенная могила, спрятанная с тени деревьев неподалеку от дороги, ведущей в Арк, появилась в округе Пейроль случайно. Ее точное подобие мы можем увидеть на полотне Никола Пуссена «Аркадские пастухи», однако доподлинно известно то, что надгробие в Арк не могло служить моделью художнику: в XVII веке его еще не существовало, гробница появилась на свет гораздо позже картины французского живописца. Правда, этот документально подтвержденный факт еще не дает ответа на вопрос, каким образом Пуссену удалось изобразить пейзаж, в точности повторяющий окрестности Арк… Еще одна загадка и без того загадочного края Разе, не дающая покоя умам и вызывающая горячую полемику.

Гробницу нельзя назвать древней: она появилась во времена Соньера при обстоятельствах, лишенных какой-либо таинственности. В 1883 году земли, на которых ныне находится памятник, скупил внук одного промышленника; в 1903 году он решил построить на них гробницу, выбрав для этого дела небольшой холм, расположенный в пятидесяти метрах от дороги в Арк. По его замыслу, в этом месте должны были покоиться члены его многочисленной семьи, и, чтобы осуществить свой проект, он обратился за помощью к местному каменщику, господину Буррелю из Ренн-ле-Бен. Но в 1921 году почтенные родственники внука промышленника, уже успевшие занять места в склепе, было потревожены: их переместили в склеп на кладбище в Лиму, а чуть позже само владение было продано другому промышленнику, американцу г. Лоуренсу. Гробница осталась нетронутой (то есть ее никто не занял) и пребывает в том же состоянии и поныне. Ее и сейчас можно увидеть в куще деревьев на холме, у самого края обрыва, рядом с маленьким мостиком, перекинутым через пересохшее русло источника. И если в этих местах окажется тот, кто знаком с картиной Пуссена, он без труда узнает пейзаж, открывающийся позади гробницы.

Все это заставляет задуматься. Вне всякого сомнения, заказчик этой гробницы знал о произведении художника. Он бы не выбрал это место и не стал бы копировать монумент, порожденный фантазией Пуссена, если бы не видел оригинала. Но с какой целью это было сделано? Никто так и не узнал, каковы были истинные намерения владельца гробницы: когда на сходство этих «произведений» обратили внимание, их создатели уже давно покоились в могилах. Разгадка тайны, очевидно, покинула мир вместе с ними.

Конечно, можно предположить, что Пуссен, вдохновленный видами в окрестностях Арк, не придумал ничего лучше, как увековечить на полотне понравившийся ему пейзаж. Но это не так. Никола Пуссен, родившийся в Лез-Андели, слишком рано покинул Францию: он работал в Италии, где и скончался. «То, что Пуссен, живший во Франции всего лишь два года (с 17 декабря 1640 года по 25 сентября 1642 года), мог покинуть Париж и целых три месяца трудиться над картиной в Корбьерах, кажется маловероятным. Если бы Пуссен посещал этот край, об этом остались бы свидетельства… Более того, можно с уверенностью утверждать, что художник не мог вырваться из Парижа, поскольку при дворе на него была возложена официальная миссия. Он был буквально завален работой».[178]«Аркадские пастухи», представленные в Лувре, не единственная картина французского живописца, написанная на эту тему. Существует и другое полотно, более ранняя работа Пуссена, в течение двух веков хранившаяся в галерее герцогов Девонширских, в Англии. К слову сказать. Пуссен был не первым художником, воплотившим подобный сюжет в художественную форму: стоит напомнить о картине Джованни Гверчино, написанной в 1618 году, — вполне возможно, что Пуссен был вдохновлен именно ею. Общим для этих трех картин является изображение пастухов, читающих надпись на могильном камне: «Et in Arcadia ego». Загадочная фраза (ее можно перевести двояко: «И вот я в Аркадии» либо «И я бывал в Аркадии») привлекала внимание толкователей не меньше, чем герои картины, — казалось, каждая деталь в этих произведениях наполнена символическим смыслом. На картине Гверчино, фоном которой служит скалистый пейзаж, два пастуха, опираясь на посохи, разглядывают надгробие, на котором покоится череп (в нем можно увидеть пробоину, что вновь отсылает нас к древнему германскому ритуалу — пробитый череп не давал покойному возможности «вернуться»). На полотне Пуссена, хранящемся в Англии, изображены три пастуха, один из которых сидит в усталой позе, а два других взирают на гробницу с каким-то испугом. Пастушка по левую руку от них тоже рассматривает гробницу, но почти безучастно.