— Ты согласился? — уточнил Ким, вешая плащ на крючок.

— Да. Никого другого мне найти не удалось.

— Вот и хорошо. Потому что Здравович мне отказал.

В этот момент раздался стук в дверь.

Эльф поморщился.

— Рагдар, ты не мог бы открыть и узнать, кому и что от меня понадобилось? — попросил он, уходя в гостиную. Варвар молча направился к двери.

Спустя минуту он вернулся, таща ворох цветов, несколько коробок и пачку писем, перевязанную лентой.

— Это все из театра, — пояснил северянин, сваливая свою ношу на пол. — Ниа, помоги цветы расставить!

Взяв письма, Ким развязал ленточку и начал просматривать конверты, даже не вскрывая их. Ничего интересного…

В дверь опять постучали. Вздохнув, скрипач встал, и пошел открывать, на миг подумав о том, что ему все же придется нанимать слугу.

На пороге стоял Сьен Чжан.

— Знаете, маэстро, при всем моем к вам уважении… использовать меня как посыльного?.. — проговорил он, протягивая Киму письмо. — Вот. Приказали передать вам лично в руки, причем как можно скорее — хотя на мой взгляд, это вполне могло бы и подождать до утра.

С этими словами возмущенный до глубины души париасец спустился с крыльца к карете, ожидавшей его на улице. Эльф усмехнулся, проводил его взглядом и, терзаемый любопытством — кто же мог приказать Сьену «поработать посыльным»? — вернулся в гостиную. Там он перевернул конверт, бросил взгляд на печать и вздрогнул — на синем сургуче распростер крылья дракон, сжимающий в одной лапе меч, а в другой — магическую сферу. Над головой дракона отпечатался крест в круге — символ Пресветлого Магнуса.

Личная печать императора.

Чуть заметно дрожащими руками Киммерион вскрыл конверт и достал сложенный вдвое лист. На дорогой бумаге виднелось всего несколько строчек, написанных твердым почерком человека, привыкшего повелевать, и подпись — Лаарен III.

Собственно, ничего такого в письме не было. Благодарность за прекрасный концерт, пожелание и в дальнейшем иметь возможность слушать столь великолепного музыканта и выражение искреннего восхищения его талантом. Если бы письмо было подписано «Альвар VI», то ничего удивительного в нем и не было бы — прежний император прославился не только как достойный — хотя надо признать, не особо выдающийся — правитель, но и как страстный любитель и покровитель искусства. Но Лаарен вообще никогда не интересовался подобным времяпрепровождением и о музыке и театре знал ровно столько, сколько его обязывало знать положение и образование. И вдруг — такой интерес к Бельвегору…

Ким еще раз перечитал письмо и на этот раз обратил внимание на постскриптум:

«В качестве благодарности дарую право аудиенции в любое время, без предварительной записи и прошения».

Собственно, это была достаточно распространенная форма благодарности от императора, удобная и для самого императора, и для того, кого награждали этой привилегией. Правителю это давало возможность порой пообщаться с теми, с кем ему хотелось, а не только с теми, с кем обязывал государственный долг, а тем, кто получал сию благодарность — возможность действительно встретиться с императором, и сам факт наличия подобной привилегии — просить аудиенции в любое время суток. Разумеется, наглецов, решавшихся, пусть даже с подобной бумагой, ломиться во дворец ночью, не находилось, хотя чисто теоретически она давала такое право.

Но об этом Киммерион сейчас не думал. В его глазах загорелась надежда…

Спустя пять минут Бельвегор Белый Эльф уже мчался вскачь к Городу Шпилей. Белоснежный плащ бился за спиной, маска скрывала лицо. Только бы получилось…

Первый раз его остановили на воротах Срединного города.

— Проход закрыт до утра, — извиняющимся тоном проговорил подошедший стражник, узнавший ночного всадника. Ким молча достал письмо, махнул перед его лицом печатью императора — тот, побледнев, отшатнулся. — Пропустить!

При въезде в Город Шпилей проверка была тщательнее — рослый гвардеец с нашивками капитана внимательно просмотрел письмо, изучил подпись — и только после этого пропустил эльфа в сердце Мидиграда.

До дворца Киммерион добрался без приключений, а дальше решил не рисковать — и, скрывшись на мгновение в тени какой-то скульптуры, он обратился в сгусток тумана.

Беспрепятственно проникнув во дворец, вампир начал методично облетать все помещения в поисках кабинета императора — благо тот факт, что правитель имеет привычку работать во дворце до середины ночи, а то и оставаться там ночевать, был общеизвестен.

Стремительно преодолевая коридоры и залы, Ким летел вперед. Внезапно он ощутил призрачную опасность…

…и только исключительная удача, сопутствовавшая ему этой ночью, спасла эльфа от очень больших неприятностей.

Налетев на непреодолимую для вампира невидимую стену, скрипач потерял концентрацию и мгновенно вернулся к обычному облику. На его счастье, это произошло не прямо перед застывшими у какой-то двери гвардейцами, а в нише, какими были полны дворцовые коридоры.

— Что же теперь делать? — судорожно спросил он себя. И тут же сам себе и ответил: — Все то же, что и планировал.

Набравшись наглости, Киммерион открыто вышел из ниши, и направился к гвардейцам, держа письмо в левой руке.

— Кто такой? — один из стражей мгновенно обнажил меч, второй только опустил ладонь на рукоять.

— Бельвегор Белый Эльф. На аудиенцию, — отозвался Ким.

— Маэстро, вы на часы смотрели? — тихо и очень зло спросил тот, что еще не вытащил оружие. К слову, его товарищ своего клинка не убрал.

— У меня есть бумага, позволяющая просить об аудиенции в любое время, — возразил эльф, показывая письмо.

— На бумаге может быть написано что угодно, — тон гвардейца был непреклонным. — А у меня строжайший приказ — никого не впускать.

— У меня дело государственной важности, — нагло соврал Ким, решивший идти до конца еще в тот момент, когда проник во дворец.

— Да хоть мировой. У меня приказ императора.

Дверь тихо приоткрылась, и в коридор вышла черноволосая, болезненно бледная девушка в черном плаще с капюшоном.

— Что здесь происходит? — негромко осведомилась Темная, окинув взглядом сжимающего меч второго гвардейца, и эльфа, замершего с отчаянием в глазах.

— Маэстро просит аудиенции, — ответил старший страж.

— В такой час? Вы с ума сошли! — Она повернулась к Киммериону.

— Мне необходимо увидеть императора, — глухо проговорил он. Только сейчас ему в голову пришла мысль, что его настойчивость может разозлить Лаарена, и тогда…

Что будет «тогда», Ким даже думать не хотел, хотя богатое воображение уже начало подбрасывать ему картины, одна другой страшнее.

— Вы вообще осознаете, что вы делаете? — на обычно бесстрастном лице экстерминатора отразилось удивление.