Из коридора, привлеченная шумом, уже бежала охрана, за секьюрити поспешала горничная.

— Вот, хотел перед гостьями своей копилкой похвастаться, — виновато хмыкнул хозяин, — да в руках не удержал. Уберите, пожалуйста.

Охранники утопали обратно на пост, горничная мигом сбегала за совком и веником.

Зоя с Ритой немедленно включились в работу, помогая гостиничной девушке собирать в фартук раскатившиеся по всему холлу рубли, пятаки, центы, еврики и прочую конвертируемую и не конвертируемую мелочь.

Карелин сосредоточенно следил за процессом, едва заметно улыбаясь уголками рта.

— Сергей Степанович, — повернулась к нему горничная, — а деньги-то куда? К вам в кабинет?

— Да зачем они мне? — уже не скрываясь, улыбнулся хозяин. — Возьми себе. Или в буфет отнеси, на сдачу. А то вечно жалуются, что у них мелочи нет.

Рита сумкой сгребла осколки хрюшки к центру стола, достала косметичку, зеркальце, помаду, вздохнула и принялась сосредоточенно подкрашивать губы.

Зоя исподлобья взглянула на все еще улыбающегося Карелина, подошла к нему, дотронулась тонкими пальцами до лацкана пиджака:

— Спасибо…

* * *

— Не за что! — раскланялся Лев Давыдович. — Как говорится, было ваше, стало наше. Не фиг ли какое приобретение, но, опять же, как говорится, с паршивых баранов хоть войлока клок, раз уж шерсть острижена.

Распопов заносчиво задрал подбородок в ответ на оскорбительных «баранов», но, вовремя сообразив, что, пока документы не подписаны, Черный вполне может и передумать, благоразумно промолчал. Рыбаков же явной издевки вообще не заметил. Он тоскливо сучил пальцами, комкая в них конец собственного галстука, и все время поглядывал на дверь, ожидая, когда же в нее войдут вожделенные, обещанные Львом Давыдовичем покупатели.

Черный, развалившись в кресле, с удовольствием наблюдал за нарастающей нервной лихорадкой, в которой пребывали напыщенно-жалкие «генералы». Честно говоря, он бы уже запустил в кабинет Риту и Зою, чтобы разом покончить с этим делом: наблюдать, как два здоровых взрослых мужика униженно заглядывают ему в глаза и трепетно ожидают его последнего слова, было малоприятно. Черный вообще не любил, когда собратья по полу вели себя вот так, жалко, подобострастно, заискивающе. По его разумению, ни один из мужиков просто не имел права вести себя так, как бы судьба его ни била. Эти же, холеные трусливые хлыщи, предавшие собственных жен, вызывали в нем одно-единственное чувство — омерзения. Потому он и тянул время, упорно добиваясь того, чтобы они сломались совсем, чтобы появление бывших супруг восприняли как подарок, как милость, ниспосланную свыше. То есть, выражаясь иным языком, Лев Давыдович Черный терпеливо ждал, пока клиенты дозреют окончательно.

Поначалу ситуация его даже немного позабавила. Он уже сидел тут, в кабинете, когда приехал Рыбаков. Этот явился первым, потому что прибыл на собственной машине. Распопову же пришлось ловить такси, поскольку свой автомобиль с арест-стоянки он забрать так и не успел.

Рыбаков вошел важно и степенно, будто собрался на важные переговоры, в которых его слово было решающим. Волнение и страх выдавали странно блестевшие глаза, с воспаленными красными белками, часто мигающие, словно их хозяин невыносимо страдал нервным тиком. Да и потешно разрисованная полосками пластыря физиономия вкупе с багровой распухшей скулой и заплывшим глазом мало способствовали приданию солидности.

Он протянул Черному руку, и, пожимая ее, Лев Давыдович чуть не выматерился от брезгливости: ладонь оказалась бескостной и липко-холодной. Будто снулая, протухающая уже рыба…

— Готов? — коротко спросил Черный.

— Всегда готов! — задрал локоть в пионерском салюте директор «Центуриона».

— Первый раз вижу человека, который «всегда готов» расстаться с собственным бизнесом, — хмыкнул Лева.

— Так ведь… — Рыбаков жалко скривился, видимо полагая, что собеседник шутит, и тут же широко и вымученно улыбнулся, хотя больше подошло бы слово — оскалился. — Обстоятельства, сами знаете. Иначе бы никогда. Жизнь моя тут. Пот, кровь и слезы.

— Неужто? — подивился Лева. — Так, может, передумаешь? Сам фирму вытянешь?

— Нет, — быстро мотнул головой директор «Центуриона». — Слово Рыбакова — закон. Сказал, продаю, значит, продаю. Да у меня, по правде говоря, вообще другие планы. Идею одну вынашиваю. Очень перспективную. Вот будет время заняться.

— Ну? — снова изумился Лева. — Перспективную, говоришь? Может, в долю возьмешь?

— Обсудим, — важно ответил Рыбаков и тут же попытался соскользнуть с опасной темы. — Лев Давыдович, вы сказали, что сами — посредник. А покупатель-то кто?

— А тебе есть разница?

— Как сказать…

— То есть, если покупатель, который за твою фирмешку отваливает почти восемьсот тысяч зеленых, тебе не приглянется, ты можешь и нос отвернуть?

Из всей фразы Владимир Георгиевич расслышал только цифру. И обомлел от счастливого предчувствия.

— Почти восемьсот? То есть мне еще и какая-то комиссия причитается?

— Тебе? — насмешливо уставился на него Лева. — Ну ты… — Подходящего приличного слова в его лексиконе не нашлось, и он лишь возмущенно покрутил головой.

— Да я так, для связки слов, — попытался перевести разговор в шутку Рыбаков. — Хотя, с другой стороны, долги — долгами, а ведь у «Центуриона» и имущество имеется, и лицензия, и клиенты, и имя на рынке…

— Ты серьезно? — Черный оторопел от такой наглости. — Слушай, может, тебя лучше пристрелить? Ну чтоб в тюрьму за долги не попал?

— Лев Давыдович, да шучу я! — замахал руками Рыбаков. — Ну что, два солидных бизнесмена пошутить между собой не могут?

Черный рыкнул, подавившись собственной злостью, прокашлялся, наклонил голову и угрожающе пошел прямо на Рыбакова.

В этот момент открылась дверь.

— Здравствуйте, господа, — развязно поприветствовал присутствующих Распопов. — Какие люди!

Именно в момент окончания этой фразы его взгляд упал на обескураженного Рыбакова. Андрей Андреевич застыл, открыл и снова закрыл рот, протер глаза, будто пытаясь стереть невероятную картинку, перевел глаза на Черного:

— А этот что тут забыл?

Лев Давыдович вволю насладился немой сценой, парным испугом и парной же растерянностью, выждал профессиональную паузу и ласково ответил:

— Общие у нас, грешных, дела, общие. Или вы, генералы без войска, думаете, что у меня времени навалом? Или мне с вами приятно тут беседы беседовать? Я штучной торговлей не занимаюсь. Только оптовой. Потому и вас вместе собрал. Чтобы время сэкономить.

Рыбаков и Распопов подозрительно и ненавидяще сверлили друг друга глазами. Видимо, в обеих головах проносилась одна и та же мысль: неужто покупатель — этот?

Черный выждал еще, а потом невинно поинтересовался: