– Ты не обязан участвовать в этом, – сказал он. – Ты можешь вернуться домой, прийти в себя и остепениться.

Уилл принял вино, чтобы выказать смирение, но лицо его было таким же непреклонным, как у отца.

– При всем моем уважении, уже слишком поздно. Сир, вы должны меня выслушать. Если… если говорить откровенно, почему бы вам не уступить? – Слова были сказаны, и Уиллу стало не по себе.

– Никогда не думал, что мой собственный сын присоединится к мятежникам, – с усталым отвращением произнес Уильям Маршал. – Это все равно что смотреть в разбитое зеркало.

Уилл мысленно вздрогнул, но не показал виду.

– Мы хотим лишь справедливого правления.

Его отец покачал головой и протянул руку к свитку. Хотя он не умел читать, печати он различал, даже знал каждую наизусть. Уилл с волнением следил за ним. У Уильяма Маршала была превосходная память – ему достаточно услышать что-либо лишь раз, чтобы запечатлеть это в памяти. Если Уилл неправильно его понял, все рухнет. Отцу достаточно передать документ Иоанну и предупредить его.

– Вы хотите противостоять этим людям? – спросил Уилл, стараясь говорить уверенно.

– Я бы противостоял каждому в отдельности, если бы пришлось, – ответил Уильям Маршал, – но дело не в этом. Дело в противостоянии измене. Я всегда старался защитить свою семью. Я разрабатывал планы и собирал секретные сведения, но никогда не плел заговоры по углам… Никогда!

Уилл сглотнул:

– Итак, вы хотите противостоять и мне как предателю?

– А я должен благословить тебя на заговор за спиной короля? Вы ничем не лучше того, кого стремитесь низвергнуть!

Уилл побледнел, но держался твердо.

– Да простит вас Господь и да простит Он меня. Разве вы не видите? – Уилл умоляюще протянул руку. – Вы не можете противостоять этому. С нами не только названные здесь лица. Есть и другие, великое множество. Я пришел к вам сегодня ночью, чтобы попросить расчистить дорогу и помочь убедить короля не противиться. Разве его действия не растоптали ваше сердце и вашу честь? Что будет, если дойдет до войны? На чью сторону вы встанете, если страну засыплет пеплом? Останетесь марионеткой тирана-короля или благодаря своей проницательности найдете верный путь?

Уильям Маршал молча подошел к стене и, сжимая кулаки, тупо уставился на драпировку. Уилл знал, что причинил отцу боль, но он причинил боль и себе. Он чувствовал себя освежеванным, искалеченным, и корнем всех бед снова был Иоанн.

Уильям Маршал развернулся, и если прежде он выглядел усталым, то теперь – изможденным.

– А какой из путей верный? – спросил он. – Сомневаюсь, что это известно Юстасу де Весси, или Саэру де Куинси… или даже милорду Норфолку, хотя, полагаю, его знания закона оказались бесценными.

Уилл собрался с духом:

– Сир, как я уже говорил, с нами не только де Весси и Фицуолтер. Ваши знания тоже бесценны. Вспомните условия хартии. Можете ли вы искренне возразить против них? Разве вы не хотите изгнать де Сигоня и подобных ему? – Уилл невольно содрогнулся. – Разве вы не хотите защитить женщин и положить конец беспочвенным арестам?

– Да, конечно хочу, и условия хартии достойны того, чтобы их обсуждать, но открыто. – Отец взялся за переносицу и вздохнул. – Я не отрицаю, что в списке есть люди с добрым именем, но есть и другие, которые постоянно строят козни. Они рассматривают хартию не как способ ограничить невоздержанность короля, а как первый шаг к замене Иоанна королем Франции или его сыном и защите собственных мелочных интересов, а это, сын мой, измена, в какие одежды ее ни ряди.

– Вот почему я пришел к вам, сир. Вы один из немногих, к кому Иоанн прислушается. Вы можете убедить его подписать хартию, а это успокоит умы и даст нам свод правил, которых можно будет придерживаться.

Его отец снова покачал головой:

– Даже если ты считаешь меня упрямым стариком, я считаю тебя наивным юным глупцом. Поскольку ход делу уже дан, о нем необходимо заявить публично, чтобы все узнали условия. Я маршал короля. Мой долг – давать ему непредвзятые советы и держать его сторону. Несмотря на любые невзгоды. Подумай об этом, Уилл. Как следует подумай, потому что однажды это бремя ляжет на твои плечи.

– Вам тоже следует поразмыслить, отец. – Уилл посмотрел на дверь. – Мне пора, уже очень поздно. – Он повернулся и опустился перед отцом на колени в знак уважения и долга.

– Здесь найдется кровать. Ты можешь остаться… Это твой дом.

Уилл мгновение помедлил. Соблазн был столь велик, что причинял почти физическую боль. Опуститься на мягкий матрас, вдохнуть запах чистых простыней и поверить, что он дома и завтра все будет хорошо. Но он не поддался слабости и встал.

– Нет, у меня есть дом в городе, и мне лучше уйти. – Под этой крышей он всего лишь ребенок, а сейчас ему нужно твердо знать, что он уже взрослый.

Отец кивнул и на мгновение сжал сына в крепких объятиях, которые были и проявлением любви, и наказанием. Когда Уильям Маршал отпустил сына, Уилл вышел из комнаты и не оглянулся, как ему ни хотелось это сделать. Отец считает происходящее частью юношеского безрассудства, но он ошибается. Это убеждения взрослого мужчины.

Южное побережье, лето 1213 года

Гуго наблюдал, как король сжимает подлокотники своего высокого кресла. Властный жест, напряженное тело Иоанна в усыпанных драгоценными камнями одеждах, исходившая от него, подобно мареву, легкая дрожь говорили о ярости. Походный королевский шатер был набит рыцарями и баронами.

Ранульф, стоявший рядом с Гуго, также был напряжен, но больше от упрямой решимости, чем от ярости.

– Сир, – произнес он, обращаясь к королю, – мы с моими людьми оставались в поле, сколько могли. Мои сундуки пусты. Я прибыл на ваш зов. Я стойко держался под угрозой вторжения французов, но если вы не предоставите мне средств, я не смогу последовать за вами через море в Пуату. У меня нет денег, чтобы кормить лошадей и людей.

– Вы хотите, чтобы я платил вам за исполнение вашего вассального долга? – с обманчивой мягкостью спросил Иоанн.

– Сир, я уже исполнил свой долг перед вами. Сделаю это и в следующем году, но до тех пор выхожу из игры… если вы не предоставите мне средств, чтобы оставаться в поле.

За его речью последовали одобрительные шепотки. Ранульф не стремился рисковать и был не особенно красноречив, но на этот раз король решил выслушать его и поиз-деваться над ним.

– Ничего подобного я не сделаю! – прорычал Иоанн. – Вы обязаны мне подчиняться и следовать, куда я прикажу.

Ранульф, засунув пальцы за пояс, стоял на своем:

– Сир, я не обязан служить вам за морем, за исключением Нормандии или Бретани. Клятва, которую я принес вам, не включает Пуату.

Снова раздались согласные шепотки и беспокойное шарканье ног, как будто мужчины пытались устоять на палубе корабля, идущего по неспокойному морю. Никто не хотел плыть с королем, чтобы бросить вызов французам, ударив по Пуату. Как указал Ранульф, все провели лето в состоянии боевой готовности и устали. Кормление лошадей, выплата жалованья, усилия держаться на высоте опустошили сундуки. Дома полно неотложных дел. Заморская война Иоанна может и подождать.