– Будь моя воля, – отзвался Аллейн, – наша бульварная пресса горела бы в адском пламени. Правда, иногда и они могут на что-нибудь сгодиться. Честное слово. «Видите, умею я и пошутить при случае»[34]. – Заметив, что Уэйд сбит с толку, он поспешил добавить: – Нет, конечно, вы правы, инспектор, их обязательно нужно использовать. Отпечатки пальцев то есть. У меня что-то с головой. Наверное, надышался паров шампанского.

– Да уж, убийство по высшему разряду, – покачал головой Уэйд. – Укокошить человека галлоном шампанского. Без проблем!

– Боюсь, я еще долго не смогу его пить, даже самой лучшей марки, – пробормотал Аллейн. – Здесь все им пропитано. Даже наверху разит вином. Силы небесные!

– Что такое, сэр?

Аллейн перевел взгляд с висевшего на крюке противовеса на запасные, стоявшие у стены.

– Мой дорогой Уэйд, на чемпионате простофилей мы заняли бы первое место. Взгляните на этот груз.

– Смотрю.

– Что, по-вашему, держит его в воздухе?

– Вес буты… Черт, но из нее вылетела пробка, а вместе с ней – и большая часть шампанского! Входит, груз должен упасть на сцену. Ведь он весит больше, чем полупустая бутылка!

– Вот именно. Значит, на самом деле он гораздо легче, чем полная бутылка. А следовательно, это не та гиря, что висела здесь изначально. Кроме того, тот груз наверняка подвешивали в нижней галерее, невысоко над сценой, где с ним легче было работать. Стало быть, в первый раз наш парень поднимался не сюда. Он был в нижней галерее.

– Вы правы, сэр. И если бы вы не забрались сюда сразу после происшествия, все выглядело бы не как убийство, а как несчастный случай.

Аллейн потянул за веревку и попробовал вес груза.

– Очень легкий, – сообщил он. – Раньше тут висело что-то покрупнее. Что ж, прекрасно. Хотите продолжить или…

– Думаю, надо спуститься вниз, сэр. Я поручу Кассу заняться галереями. Поиски нужно вести тщательно, и лучше делать это при свете дня. А пока я оставлю тут кого-нибудь из наших.

Внизу послышались шаги и громкие голоса. Детективы посмотрели с высоты на сцену и увидели под собой небольшую процессию. Констебль, которого Уэйд приставил охранять тело жертвы, открыл прорезанную в декорациях дверь. В нее вошли доктор Танкред, доктор Те Покиха и двое мужчин с носилками. Носилки поставили на сцену. Танкред задрал голову, прикрыв глаза рукой.

– Инспектор, вы там? – крикнул он.

– Да, здесь, доктор.

– Не против, если мы сдвинем тело?

– Касс хорошо его сфотографировал?

– Да.

– Без проблем, доктор.

Они подняли искалеченную голову. Танкред и Те Покиха внимательно ее осмотрели. Она запрокинулась назад и, казалось, внимательно смотрела наверх, туда, где стояли оба детектива. Лицо было порезано осколками стекла и облеплено веточками папоротника. Те Покиха осторожно очистил его от зелени. Двое мужчин подняли тело со стула. Оно оказалось очень тяжелым. Наконец они уложили его на носилки и накрыли сверху простыней.

– Отлично, – сказал Танкред.

Мужчины вынесли тело, и констебль закрыл за ними дверь. Те Покиха остался внутри.

– Ладно, давайте спускаться, – предложил Уэйд.

Аллейн не ответил. Уэйд оглянулся через плечо. Лондонский сыщик склонился в три погибели. Его длинные пальцы выковыривали какой-то предмет, застрявший между двух железных планок под ногами. Это было что-то маленькое и округлое, и он с трудом вытащил вещицу из отверстия в платформе. Выпрямившись, Аллейн кивнул на стоявшего на сцене Те Покиха и сделал предупредительный жест рукой.

– В чем дело? – тихо спросил Уэйд.

Аллейн протянул руку к свету. На его ладони лежала маленькая зеленая фигурка в форме человечка. Его голова была склонена набок, а на губах играла злобная улыбка.

– Вы спускаетесь? – крикнул снизу Те Покиха.

– Это тики, – заметил Уэйд.

– Верно. Возможно, он нам пригодится. Минутку.

Аллейн достал из кармана носовой платок, накинул его на фигурку и аккуратно завернул.

– Возьмите, инспектор. Когда мы спустимся, я вам расскажу, в чем дело. А пока, если вы не против, лучше держать это в секрете.

Они спустились с галерей по боковой лестнице. Те Покиха ждал их на сцене.

– Если я вам больше не нужен, мистер Уэйд, пожалуй, я пойду, – обратился он к инспектору. – Уже час ночи.

– Без проблем, доктор, – кивнул Уэйд. – Потом мы вас вызовем.

– Разумеется. – Доктор повернулся к Аллейну. – Я понятия не имел, что вы тот самый знаменитый Родерик Аллейн, – добавил он теплым тоном. – Удивительно, что ваше знакомство с Новой Зеландией получилось именно таким. Я читал, что…

– Да, да, – перебил Аллейн. – Я здесь в отпуске, приехал поправлять здоровье. Надеюсь, вы понимаете, мне не хочется афишировать свое присутствие. Что касается этого дела, доктор, то в нем я участвую только как частное лицо. Инспектор Уэйд был очень любезен, когда позволил мне взглянуть на устройство блока.

– Его кто-то испортил? – спросил доктор Те Покиха.

– Завтра мы проведем более тщательный осмотр, – ответил Уэйд. – А теперь мне надо поговорить с членами труппы.

Темные глаза Те Покиха блеснули.

– В таком случае позвольте мне пожелать вам спокойной ночи. И вам спокойной ночи, мистер Аллейн. Мне показалось, вы интересуетесь моим народом. Если вам как-нибудь захочется заглянуть ко мне…

– С удовольствием, – любезно ответил Аллейн.

– Тогда, может быть, пообедаем завтра у меня? Отлично. Я живу недалеко. Милях в двадцати отсюда. Приходите в шесть.

Аллейн пожал его смуглую коричневую руку и проводил взглядом до двери.

– Те Покиха – отличный парень, – заметил Уэйд. – Хороший спортсмен и к тому же не дурак. Один из лучших представителей маори.

– Я познакомился с ним в гостинице, – отозвался Аллейн, – и он меня заинтересовал. Похоже, у вас тут нет предубеждений насчет цвета кожи?

– Здесь, по крайней мере, не так, как в Индии. И потом, есть разные маори. Те Покиха из высшей касты. Его мать была принцессой, а отец – вождем племени. Сам он учился в английском колледже, так что цивилизован процентов на девяносто. Проблема в том, сэр, что десять процентов все равно остается. В каждом из них, несмотря на всю цивилизованность. Посмотрели бы вы на него на каком-нибудь деревенском празднике – сразу бы поняли, в чем разница. А уж если его кто-то выведет из себя – боже ты мой! Как-то раз он проходил у меня по одному делу: дельце было грязноватое, и доктор здорово сердился. Буквально искры метал из глаз. Я уж боялся, что он не выдержит и начнет отплясывать хака прямо посреди суда.