— Теперь пора уходить, — сказал Старк Балину, — Возьми талисман, собери своих людей.

Балин сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Никто из Кушата без боя не уйдет! — Он сверкнул глазами.

Старк выразительно хмыкнул:

— Их черед приближается. — Он кивнул в сторону толпы, собирающейся вступить в бой, — Что ж, встречай варваров. — Он встал и повернулся к Танис. — Прошлой ночью ты спрашивала, чем помочь в сражении… — Старк снял с себя пояс и затянул его у девушки на талии под плащом, — Бери пояс, а еще возьми еду и одежду — все, что сможешь унести. Иди и жди нас у Праздничных Камней.

Она хотела что-то сказать, но он мягко прервал ее:

— У тебя талисман. Ты должна сберечь его.

Танис смотрела на землянина, широко раскрыв глаза, и Балин нетерпеливо проговорил:

— Что, так и будешь стоять? — Он поцеловал сестру в щеку и, спускаясь по ступеням, добавил: — Жди. Кто-нибудь придет.

— Будь осторожна, — сказал, улыбнувшись девушке, Старк и последовал за Балином.

Он дошел до подножия лестницы и оглянулся: Танис вошла в дом, унося с собой пояс Камара и талисман. Старк почувствовал себя легко и свободно, как будто снял с плеч тяжкий груз.

Они присоединились к растущей толпе мужчин, которые шли защищать родной город. Лицо Балина было таким напряженным и бледным, что Старк сказал:

— Когда ты нанесешь первый удар и враг закричит, а ты пожалеешь его, вспомни: он сам пришел сюда — чтобы убить.

Балин сердито фыркнул:

— Спасибо, но вряд ли я тут кого пожалею.

— Не сомневайся, — пробормотал Старк, — пожалеешь.

Оружие убитых и раненых складывалось в одну кучу, чтобы горожане могли вооружиться. Старк и Балин выбрали оружие и поднялись на Стену.

Все было тщетно. Старк подумал, что, наверное, большинство тех, кто сейчас суетится рядом, тоже понимают это, а уж ворам вообще было бы гораздо проще ускользнуть из Кушата, нежели ждать неизбежного.

И он вдруг почувствовал уважение к горожанам. Сам он мыслил просто: человек, который не хочет защищать то, что имеет, недостоин иметь это и обречен на потерю. Кое-кто считал капитуляцию разумным и великодушным шагом, однако для Старка она была всего-навсего попыткой превратить трусость в добродетель.

Как бы там ни было, люди сражались. Воры и ткачи, мясники и оружейники, каменщики и трактирщики — все бились с врагом. Не очень-то хорошо они умели это делать, но и офицеры, командовавшие ими, знали свое ремесло немногим лучше.

Зловещий грохот тарана у ворот не умолкал. Варвары, атакующие Стену, прибегали к уловкам, затевали бой в одном месте, потом переносили свои усилия на другое. «Играют с нами», — подумал Старк и заметил, что запас стрел как будто истощается и что все больше и больше защитников бросают свои луки. Он посмотрел на черное знамя, развевающееся на равнине над головами неподвижных всадников.

И тут наступила развязка.

Тот, кто держал знамя, поднял его еще выше и поскакал с ним во главе резервных сил. Мелькнула черная кольчуга Киарана. Вся масса варваров вдруг пришла в движение, дико завопила и ринулась на Кушат.

— Не нужно тянуть, дружище, — сказал Старк Балину, — Помни, впереди еще один бой.

— Я знаю, — ответил Балин. — Я знаю.

Лицо его исказила гримаса страдания: родной город умирал буквально на глазах, а ему еще не представился случай пустить в ход клинок.

Но эта минута приближалась.

Совсем близко лязгнул о камень крюк лестницы. Захватчики карабкались наверх, стремясь отомстить за павших собратьев и снять с себя позор утреннего поражения. Старк ждал их у конца лестницы со шпагой в руке. Он проткнул двоих, но его шпага осталась в груди последнего из убитых, и третьего врага Старк встретил безоружным.

Балин стоял как вкопанный. Он видел, как Старк сбросил со Стены врага, слышал, как тот, падая, закричал. Видел лицо Старка, когда тот срывал лестницу и швырял ее вниз, слышал новые крики.

Потом появились другие лестницы, другие рыжие головы. Старк нашел себе другую шпагу и вовсю ею орудовал. Балин уловил запах крови и вдруг удивился — как близко, совсем рядом враг, и сейчас он убьет и его, Балина, и всех, кого он любит.

Его охватила дикая ярость. Он рванулся вперед и принялся молотить по головам, возникавшим над Стеной. Однако случилось то, о чем предупреждал Старк, и поначалу он подумал: легче было бы не видеть этих лиц… Потом все прошло.

Битва была яростной, однако длилась недолго.

Варвары в трех местах влезли на Стену; их сперва сбросили, но они лезли опять и опять. С захваченных участков они устремлялись вниз, сминали защитников, отбрасывали их… Бой перенесся на улицы. И вдруг все пути, ведущие к центру города, заполнили женщины и дети.

Старк потерял Балина из виду. Он надеялся, что тот еще жив и достаточно благоразумен, чтоб покинуть поле боя. Но, так или иначе, теперь все зависело от него самого; Старк перестал думать о Балине и переключился на другое.

Огромные ворота все еще противостояли натиску тарана: Старк силой прокладывал себе путь через площадь. Ларьки мелких торговцев были опрокинуты, кувшины с вином разбиты, и красное вино растекалось вокруг ручьями.

Однороги кричали и бились на привязи, пытаясь избавиться от навьюченных им на спины грузов. Они опьянели от запаха крови. Вокруг громоздились горы трупов. Все оставшиеся в живых защитники города находились здесь. Солдаты и горожане по какому-то наитию выстроились в четырехугольник; пытались одновременно защищать и свои фланги, и главную часть ворот. Каждый камешек мостовой сотрясался от ударов тарана. Обшитые железом бревна ворот отвечали ему жалобным стоном, и наконец эти звуки поглотили все остальные.

Знать сошла со Стены. Сидя верхом на однорогах, они ждали. Теперь их осталось уже мало. Яркие мундиры были порваны и испачканы, а лица бледны. Но они по-прежнему держались прямо и гордо. Старк увидел Рогайна. Его руки не дрожали.

Таран ударил последний раз. Ослабевшие болты не выдержали, и огромные ворота распахнулись. Знать Кушата бросилась в первую и последнюю атаку. Как подобает настоящим солдатам, воины сдерживали всадников Мекха, пока не пали. Несколько оставшихся в живых были смяты лавиной, хлынувшей в раскрытые ворота. И первым в город ворвался вождь Киаран.

Множество однорогов мчались пустыми, без седоков. Старк взобрался на спину одного из них. Там, где всего гуще и яростней завязывалась драка, мелькал человек в черной броне, с надменной осанкой, и топор этого человека разил без промаха. В глазах Старка появился странный холодный огонь. Он забыл о талисмане и о судьбе Кушата и, свободный человек, вонзил каблуки в чешуйчатые бока однорога.

Ненависть Старка была такой, что заглушила страх. Все в нем билось и дрожало. И предвкушало. Прокладывая себе путь длинной шпагой, он закричал: