Уинн печально покачала головой.

— Пока жив Мейдок Пауиса, я никогда не смогу стать твоей женой, Эдвин Этельхард, потому что я его жена. Это христианская земля, мой господин. И ваши сыновья женились в святой церкви, несмотря на то, что своих младших жен они держат по старинке. Я не могу в здравом уме выйти замуж при живом муже. Меня похитили и продали в рабство, но от этого я не перестала быть замужней женщиной. Вы можете взять мое тело, вы можете пробуждать во мне страсть, но я по-прежнему жена Мейдока.

— Тем не менее он считает тебя погибшей, ты мне сама сказала.

— Нет, Брайс из Кей замыслил заставить моего мужа поверить, что я мертва, но Мейдок любит меня. Мы связаны с ним сквозь время и пространство. Он узнает, что я еще жива, и будет искать меня и нашего ребенка и в конце концов найдет нас, — сказала Уинн твердым и решительным тоном.

— Ему никогда не отыскать тебя, моя дикая уэльская девочка. Ты обманываешь себя, полагая, что он чувствует, что ты жива. Если тебе так спокойнее, верь в это, но со временем ты все же поймешь, что я прав.

Твой принц будет горевать по тебе. Это мне понятно, но он в конце концов возьмет себе другую жену, потому что не осмелится, чтобы его древний род прервался и чтобы тени его знаменитых предков прокляли его. Ты потеряна для Мейдока, а он потерян для тебя.

— Если вам удобнее верить в это, Эдвин Этельхард, тогда верьте, но со временем вы поймете, что я была права, — ответила Уинн.

Он быстро заснул, положа на нее руку собственника. Уинн, однако, несмотря на длинный, утомительный день, лежала без сна. Она понимала, как ей повезло, что ее купил Эдвин Этельхард. Любой другой был бы, безусловно, менее добрым. Рабыня! Нет, каково бы ни было ее положение в этой стране, ни сердцем, ни разумом она не была рабой. И она не собиралась вести себя как раба или позволить к себе относиться как к рабе. Она — Уинн из Гарнока, жена Мейдока Пауиса. Она свободная женщина и будет вести себя, как подобает свободной женщине, невзирая на ее положение в этом доме.

Время. Ей потребуется время, чтобы ознакомиться с окрестностями и выяснить, где она находится и как она может убежать к себе на родину Был уже ноябрь, и зима вот-вот должна наступить. Есть ли у нее время, чтобы вернуться домой сейчас, или ей надо подождать весны?

Но придет весна, у нее уже родится ребенок Ей будет сложнее пускаться в путь с малышом на руках, чем с еще не родившимся, который в чреве матери находится в большей безопасности. Она не знала, что делать.

Впервые в жизни она столкнулась с ситуацией, на которую, казалось, не было подходящего ответа.

Спать. Ей нужно спать. От усталости она стала нерешительной и пугливой. Если она хочет выжить и сохранить ребенка, она не может позволить себе такую роскошь. Мейдок! Ее сердце взывало к нему во мраке ночи. Мейдок! Почему он не слышит ее? Они любили друг друга с самого первого мгновения их встречи где-то далеко в туманном прошлом. Он неотступно следовал за ней через другие времена, чтобы добиться ее прощения и вернуть ее любовь. У него теперь есть и то и другое, но судьба вновь разлучила их. И все же она старалась мысленно пробиться к нему. Почему ой никак не даст о себе знать? Он не мог поверить, что ее нет в живых! Несмотря на то, что замыслил Брайс!

Несмотря на то, что творит Эдвин Этельхард. Мейдок не мог поверить в ее смерть!

А вдруг? И, словно отвечая ей на вопрос, в чреве Уинн в первый раз зашевелилось дитя. «Нет, маленький, — подумала она, обхватив изящными руками живот, словно защищая его. — Твой отец не поверит, что мы оба умерли. Когда-нибудь он найдет нас. Обязательно!»

Когда на следующее утро Элдред разбудила ее, Уинн смутилась, увидев, что солнце давным-давно встало.

— Господин хотел, чтобы ты хорошо отдохнула, — успокоила ее старуха. — Мне было ведено не будить тебя до этого времени. — Она помогла Уинн умыться и одеться, дав ей темно-зеленую тунику поверх ее нижней, цвета лаванды. — Господин сказал, чтобы ты взяла ее. Она принадлежала раньше его жене, — сказала Элдред и повела ее вниз в зал.

За столом никого не было, когда Уинн спокойно уселась по левую сторону от места тана.

— Для рабыни ты смелая женщина, — сказала старуха.

— Я не раба, — твердо ответила Уинн, — хотя меня украли из моего дома и продали в рабство. Я не буду вести себя как рабыня.

Элдред хихикнула и поспешила из зала, но вскоре вернулась, неся деревянную тарелку со свежим хлебом, дымящуюся ячменную кашу и кубок темного эля, — Ешь. Господин велел мне показать тебе Элфдин, а потом дать тебе какую-нибудь легкую работу.

Легкую работу? Уинн чуть не рассмеялась, она не хотела оскорбить чувства Элдред Вместо этого она принялась за еду, думая про себя, что каше не хватает аромата, хлеб слишком жесткий, зато эль отличный. Когда с едой было покончено, она вышла следом за Элдред во двор Элфдина.

— У лорда восемнадцать наделов земли, — сообщила ей старуха. — Он очень состоятельный человек.

— У моего мужа замок, а земли в десять раз больше, — ответила Уинн, но Элдред, похоже, не верила ей.

— Оглянись на дом, девушка. Разве он не хорош? К тому же каменный, а не деревянный, как у многих наших соседей, — хвасталась Элдред. — Ты видела в зале столбы, поддерживающие крышу и балки? Они расписаны узорами! А три очага! Это удобный и надежный дом, о котором можно только мечтать. — Она улыбнулась Уинн беззубой улыбкой. — А видишь стены вокруг господского дома? А окованные железом дубовые двери и ворота? Никому не победить нас, пусть только сунутся. — Элдред очень гордилась Эдфдином.

— Хороший дом, — согласилась Уинн. — Он мне напоминает мой родительский дом в Гарноке.

— У господина есть церковь, — сообщила Элдред. — А еще кухня, пекарня, звонница, чтобы предупреждать округу в случае опасности!

Церковь!

— А священник есть?

— Нет, — последовал смущенный ответ. — У нас был один, но он умер несколько лет назад. И с тех пор в Элфдине нет священника, ну и что же, скажу я, — пробормотала Элдред. — Здесь еще сильны старые обычаи, несмотря на все проповеди священников. Даже Гарольд Годвинсон держит «датскую» жену. И к ее детям относятся с таким же почтением, как к остальным, хотя король не одобряет это. Король Эдуард слишком святой человек.

— Не знаю, — ответила Уинн. — Мой король — Граффидд ап Льюилин. Мой отец был в родстве с Граффиддом.

— А еще господин построил залы для своих сыновей, — продолжала Элдред, не обращая внимания на замечание Уинн. — Они деревянные.

— Ты ведь не любишь сыновей Эдвина Этельхарда, правда? — мягко поинтересовалась Уинн.

— Да, хотя я всего лишь крепостная и мне не положено иметь свое мнение. Болдер, тот, что младше, неплохой человек, а жена его гордячка.

А вот Кэдерик злой. — Она понизила голос до шепота. — Мне кажется, у него никогда не будет детей ни от одной из женщин.