– Да, – кисло согласился лев. – Впрочем, у Его Величества другие гости. Вроде тех, что был у Вас на шее, но хуже.

Рука Карла метнулась к горлу, но вместо ожидаемого шарфа повстречала кожу. Свою, родную кожу.

– Я же сказал «был». Я его снял там, – лев выразительно взмахнул лапой, блеснули алмазные когти, – в королевской спальне.

– Благодарю, – машинально кивнул Карл. – А что… кто был у меня на шее?

– Экзекутор. На Вас ведь лежит проклятие, герцог. И кто-то должен его реализовать, выполнить, понимаете?

От вольготности не осталось и следа. К горлу подкатила тошнота. Герцог Бургундский мог лежать сейчас мертвым на полу королевской опочивальни и притом не по воле случая, а закономерно, точнее даже законно в высшем небесном смысле, ибо проклятие – как приговор суда, и его приводит в исполнение экзекутор. В свете этой жестокой метафизики вопрос о том, откуда взялось проклятие, прошел как-то мимо сознания герцога. Мало ли, проклятие… Это из-за Мартина, наверное.

– Понимаю, – с усилием кивнул Карл. – И не понимаю. Что за экзекутор? Меня душил король.

– Это Вы так считаете. А вот Его Величество, например, так не считает. Отчасти правы Вы, отчасти – король. Но, уверяю Вас, всё дело в экзекуторе. Пожалуй, он мог бы довести дело до конца, если бы не я. Ну и, конечно, если бы не Вы. Я имею в виду Ваш выбор, добровольный отказ от убийства короля. Вы, кстати, потому меня сейчас увидели и даже смогли услышать, что прошли на волос и от преступления, и от смерти, и при этом не оступились. Зная Вас, впрочем, могу предположить, что Вы продержитесь со мной ещё минут десять-двенадцать.

– Почему? – Карл немного обиделся.

– Потому что Вы очень, я бы сказал, телесный человек. Но здесь нет ничего дурного, – поспешил заверить лев. – К тому же, миллионы других людей не видят ничего до самой смерти. А некоторые – почти ничего и после неё.

– Потому что на них нет проклятия? – Карл горько усмехнулся.

– Вы плохо учили богословие. Нет, не поэтому.

Карл подумал, что говорят они довольно долго, но за исключением, пожалуй, шарфа, он пока не услышал ничего нового. А ведь зачем-то этот ангел ему открылся?

– Простите, Вы… ангел?

Лев скроил невозможную для своих мясоядущих собратьев мину – не то презрительную, не то ироничную.

– Нет, я не ангел. Если хотите каламбур – я пес святого Доминика.

Да, есть такая картинка. Какой-то святой в келье, и при нем лев. Но то ведь…

– А не Иеронима, простите? – Карлу было неловко поправлять своего собеседника, но герцогская природа брала своё.

– Нет, Доминика. У Иеронима тоже большая паства, но её сейчас здесь нет. Может, когда-нибудь увидите. Пойдем? – неожиданно заключил лев, подымаясь.

– Куда? – у Карла упало сердце.

– К выходу. Скоро светает.

Не дожидаясь ответа, лев обратился розой золотого пламени, а когда огненные струи стекли по его литым дюреровским бокам и незаметно растворились в воде, Карл увидел, что его собеседник обращен к нему задом.

– Идем, – облегченно вздохнул Карл.

Герцог поднялся на ноги и наклонился, чтобы прихватить сундучок.

– Нет, – строго сказал лев. – Это оставьте.

– Почему? – Карл не привык, чтобы к нему обращались в категорическом императиве, хоть бы и псы Доминика. – Здесь довольно значительная сумма, а в деньгах самих по себе нет ничего дурного. Более того, они послужат оправданию одного жадного, но незлого человека.

– Прекрасно. Уже послужили. Оправдайте своего незлого человека так, а машину оставьте Вельзевулу.

– Вот ведь… Я действительно думал о злосчастном сундуке как об адской машине.

– Она и есть, – нетерпеливо тряхнул гривой пес Доминика. – Идем же! И поскорее! – в голосе льва герцогу послышалось беспокойство.

– Вы что-то хотели мне сообщить, – набравшись смелости, наугад подсказал Карл.

– Главное Вы уже знаете.

Лев неестественно свернул шею и говорил, глядя прямо на герцога, что не мешало ему споро перебирать лапами, держась строго посередине хода.

– Вы знаете, – продолжал лев, – что есть я и есть другие псы, которые оберегают Вас здесь. Ещё Вы знаете, что есть экзекуторы, которые рано или поздно реализуют проклятие. Они становятся всё сильнее, мы – слабее, и рано или поздно они до Вас доберутся. Но, что важно, когда это произойдет, для Вас всё не кончится. А, наоборот, начнется самое главное.

– И что тогда?

– Тогда очень важно, чтобы за Вами водилось поменьше убитых королей и младенцев.

– Младенцев я не убивал и в мыслях! – запротестовал Карл, на скорую руку вымарывая из памяти эпизод семнадцатилетней давности, когда он ровно на сутки поверил в изабеллину беременность и ровно на десять минут уверился в том, что его жене не избежать аборта.

– Я для примера, – сказал лев, учащая шаги, хлюп-хлюп-хлюп. – Вообще, Ваша Светлость, лучше не грешить.

– Сегодня же раздам всё имущество нищим и уйду в монастырь. В конце концов, законные наследники мне, похоже, не светят, – Карл был угрюм и серьезен.

– Я Вам верю, – столь же серьезно сказал лев. – И именно поэтому заклинаю Вас так не поступать. Вы герцог, а не монах. Не будь на Вас проклятия, не было бы и Вашего рождения. А рождены Вы, чтобы уравновесить Людовика.

Карлу за спиной послышались чьи-то шаги, но, по всей вероятности, это было эхо.

– Плохо, – сказал герцог. – Легче всего было бы уравновесить короля клинком, но сегодня мне в этом помешали. Кстати, кто?

– Кого там только не было, – уклончиво ответил лев. – Некоторые вроде меня, а некоторых не дай Вам Бог увидеть в этой жизни хоть краем глаза.

– Не дай Бог. Так что же мне делать?

В это мгновение Карлу вновь почудились шаги за спиной и кое-что новое – хлопанье крыльев.

– Не оборачиваться! – проревел лев не своим, точнее, подлинно своим, львиным голосом, прежде чем у Карла успела зародиться мысль о том, что неплохо бы всё-таки посмотреть, кто там волочится у них за спиной.

– А что так… – начал было Карл. Но тут пес Доминика вновь превратился в огонь, вывернулся мордой к герцогу, перепорхнул через голову Карла и, уже из-за его спины, рявкнул:

– Бегите, герцог, и быстро!

С голосом льва смешался близкий плотоядный клекот.

– Прощайте, и вот что – немедленно начните думать о чём-нибудь телесном; о женщинах, о лошадях, не знаю там…

Легко было сказать – бежать и думать о женщинах – когда за спиной, судя по рыку, шипению и азартному клекоту, лев сводил счеты со сворой крылатых аллигаторов. И всё-таки страха не было.