— Да все и было лишь в моем воображении… — Элла хмыкнула, глядя, как мать сооружает самый неаппетитный сэндвич из всех, что только можно себе представить.

— Правда? Может, ты ошибаешься?

— Нет-нет, все уже в прошлом, — упавшим голосом произнесла Элла. Она заставила себя смириться с этим. И чем скорее ей удастся убедить в этом родителей, тем лучше, решила она.

— Ну… Я ведь заметила, как он смотрел на тебя. И поскольку уже догадалась, что он тебе небезразличен, то старалась наблюдать за ним, причем очень внимательно, уверяю тебя. Похоже, он тоже влюблен в тебя, дочка. И его это мучает ничуть не меньше, чем тебя.

Элла рассмеялась неестественным трескучим смехом.

— Мучает?

— О да, конечно. Еще как. Это ведь расстроило все его планы, верно? Он как-никак чужой в этой стране — отец был совершенно прав на этот счет — со своими убеждениями, со свойственным этой расе менталитетом. Не так-то просто разом покончить с тем, что до сих пор составляло его жизнь. Одна мысль о том, чтобы обмануть доверие семьи, разрушить надежды своей невесты, обрушить на себя гнев единоплеменников ужасает его. Ведь он прекрасно знает, если вдруг решится на это — самые близкие ему люди, возможно, отшатнутся от него. И потом, сама подумай: какое будущее вас ждет? Вот то-то же. И он этого боится. К тому же вы ведь еще мало знаете друг друга, так что это страшный риск. Поставив все на карту, можно лишиться всего в одночасье. И представь, что никто — ни один человек! — не будет сочувствовать тебе! Кроме «я же тебе говорил!», ты ничего не услышишь, поверь мне. И все же его влечет к тебе, дорогая. Поверь, парень влюблен в тебя по уши, это и слепой заметит. Но ему предстоит жениться на женщине, которую он не любит и вряд ли когда полюбит. Так что ему не позавидуешь. Конечно, он мучается, а то как же!..

Элла так и осталась сидеть в растерянности, глядя, как мать озабоченно хлопает дверцами кухонных шкафов.

— У тебя разве нет майонеза?

— Мам! — выдохнула Элла, когда наконец обрела голос, — а тебе не кажется, что ты смотришь слишком много мыльных опер?

— Нет, дорогая. Не кажется. — Видимо смирившись с мыслью, что майонеза в доме нет, мать открыла баночку с горчицей и понюхала ее. Потом принялась придирчиво разглядывать этикетку. — Это что же за горчица? Французская?

— Э-э-э… нет. Она очень острая.

— Вот и хорошо.

Сунув в баночку нож, мать щедро намазала нарезанный латук горчицей.

— Беда в том, что я куда лучше разбираюсь в чувствах других людей, чем в собственных, — горестно вздохнула она. — В точности, как и ты, кстати, моя дорогая. Но это строго между нами, девочками. Идет?

В первый раз за многие годы в эту ночь Элла спала, как младенец. Чувствуя невероятное облегчение, она раскинулась на диване и блаженно потянулась. Слава тебе, Господи, проклятую камеру наконец забрали из спальни — после благополучного завершения операции полиция увезла ее с собой. И со стороны дома номер одиннадцать им теперь тоже больше ничего не грозит. Дорис, скорее всего, мирно посапывает в своей постели. Прижавшись щекой к прохладной подушке, Элла слушала, как где-то за окном протяжно ухает сова, и перебирала в голове события сегодняшнего дня.

Этот мерзавец, который взял ее в заложники… в общем-то ничего, вяло подумала она. Здорово смахивает на Кена, спутника Барби, вот только потом от него разило, как от загнанной лошади. Неужели он действительно принимал участие в вооруженном ограблении? Отогнав от себя эту мысль, Элла зарылась в постель, чувствуя себя в блаженной безопасности. Когда родители собрались уходить, она украдкой глянула на отца и с ехидством заметила, что глаза у него все еще слезятся от неимоверного количества горчицы. Сразу повеселев, Элла решила, что им с Хелен было бы неплохо выпить чашечку чаю, тем более что той наверняка уже до смерти надоело ее охранять. Да и ей самой не терпелось обсудить все события сегодняшнего дня. К тому же с Хелен не нужно было храбриться, и Элла честно призналась, что попросту сваляла дурака, когда бродила в темноте возле дома, — что ж тут удивительного, что ее треснули битой по голове? Хелен знала кучу всяких полезных вещей: как себя вести в подобных случаях, куда обращаться, если на тебя напали. Да и о способах самозащиты — тоже. Элла была не совсем уверена, что ей так уж обязательно следовать ее советам, но все равно было приятно чувствовать, что рядом человек, который готов охотно и с радостью ей помочь. «Может, действительно стоит записать пару телефонов, — подумала она, — так, на всякий случай…»

Элла попыталась незаметно вытянуть у Хелен кое-какие сведения о Джасе. Впрочем, узнать ей удалось совсем немного — только то, что его перевели сюда из Лондона пару лет назад. Женщинам он нравится — в основном потому, что Джас не такое дерьмо, как остальные парни из криминальной полиции, бесхитростно пояснила Хелен. При этом Элла как бы случайно обронила, что с виду он вполне приличный. Хелен охотно ее поддержала, добавив, что все женщины единодушно признали его самым сексуальным копом в их участке. Но потом вдруг умолкла. И сколько ни пыталась Элла вытянуть из нее хоть что-то о его прошлых романах, Хелен будто воды в рот набрала. Все ее попытки закончились ничем — Хелен только вежливо пожимала плечами, твердя, что Джас не очень-то любит распространяться о своих сердечных делах. Потом Хелен снова перевела разговор на то, как должна вести себя жертва нападения, и Элле волей-неволей пришлось слушать внимательно.

Все было кончено. На какое-то мгновение Элла даже почувствовала себя счастливой оттого, что Джас навсегда исчез из ее жизни. Но если мать права, утверждая, что он увлечен ею не меньше, чем она им, тогда Джас вернется. А если нет… Что ж, тогда она пожелает ему всяческого счастья.

Перед тем как подняться к себе, Элла позаботилась оставить на видных местах записки для Фэйт и Миранды. У нее не осталось сил на то, чтобы дожидаться их возвращения. Наверняка к тому же они пристанут к ней с вопросами, требуя объяснить, что произошло в их доме нынче вечером. Представив себе эту сцену, Элла поморщилась. Ну уж нет, ни за что! Тем более что и Фэйт, и Миранда сейчас витают в романтических облаках, и у нее нет ни малейшего желания возвращать их на грешную землю, рассказав о каком-то мерзавце, который размахивал у нее перед носом кухонным ножом. И поскольку у нее самой настроение отнюдь не веселое, лучше уж она пойдет спать. В записке Элла велела им ни в коем случае не уходить с утра из дома и непременно дождаться ее — дескать, есть разговор.

Уже под утро она услышала, как внизу дважды хлопнула входная дверь, а потом до нее донесся слабый шум голосов и смех. Элла только слабо улыбнулась сквозь дремоту, успев, однако, порадоваться, что у них все хорошо…

Утром она проснулась первой. Покормив Симона, долго громыхала посудой на кухне, надеясь, что шум льющейся воды и звон кружек разбудит девушек. Но все оказалось напрасно — в спальнях наверху было тихо. Тогда Элла, взяв Симона, решила вывести его погулять, а заодно пройтись до газетного киоска — купить воскресные газеты.