— Вы Карл Сазерленд?

— Да.

— Полиция. Не могли бы вы пройти с нами?

— В каком смысле? У меня занятие.

— Ты нас извинишь? — обратилась Делорм к мальчику. — Нам надо кое-что обсудить с мистером Сазерлендом.

Мальчик вышел, и Кардинал захлопнул дверь.

— Вы давали Билли Лабеллю уроки игры на гитаре, верно?

— Да. Я уже говорил с полицией насчет…

— И вы были также знакомы с Кэти Пайн, не так ли?

— Кэти Пайн? Которую убили? Вовсе нет. Мне попадалось ее фото в газете, но я никогда в жизни ее не видел.

— У нас другая информация, — заметила Делорм. — По нашим сведениям, Кэти Пайн была здесь за два дня до того, как исчезла.

— Если и так, я ее не видел. Почему вы пришли ко мне? У нас тут большой торговый пассаж. Здесь бывают все жители города.

— Но не у всех жителей города есть судимость за оскорбление общественной нравственности, мистер Сазерленд.

— Боже.

— Не всех работающих в торговом центре когда-то арестовывали за непристойное обнажение в заднем ряду порнокинотеатра.

— Боже. — Сазерленд покачнулся на стуле, лицо его побелело. — Я-то думал, все прошло, с этим покончено.

— Хотите проехать с нами в полицию и там об этом рассказать? Или предпочитаете, чтобы мы расспросили вашу жену?

— Вы не смеете мне угрожать. Меня оправдали по этому обвинению. — Голос его теперь зазвучал грубо и негодующе, но лицо оставалось бледным. — Я вовсе не горжусь тем, что случилось. Но я не понимаю, почему нужно снова это мне припоминать. В зале было темно, хоть глаз выколи, и это не значит «прилюдно». Не значит «прилюдно», судья сам признал. И потом, то, что там произошло, имело место между взрослыми людьми, которые добровольно на это согласились, и вас это не касается.

— Нас касается Билли Лабелль. Вы — один из последних, кто видел его живым.

— А при чем тут Билли Лабелль?

— Может быть, расскажете нам? — предложила Делорм. — Вы учили его играть на гитаре.

— Да, я был учителем Билли. Я уже все это обсудил с кем надо. Однажды в среду вечером Билли вышел из магазина, точно так же, как он всегда уходил вечером по средам, и с тех пор я его больше не видел. Очень печально. Билли был такой славный парень. Но я ничего ему не сделал. Клянусь, ничего.

— И этого парня тоже не знаете? — Кардинал извлек снимок Кийта Лондона, играющего на своем инструменте.

— Нет. Я знаком не со всеми, кто бренчит на гитаре.

Сазерленда совсем не поразило фото. Да, он был напуган, смущен, но изображение Кийта Лондона, казалось, не представляло для него какой-то особой угрозы. Уверенность Кардинала начала колебаться. Он достал фотографию Кэти Пайн.

— Это девочка, которую убили. Знаю по газетным снимкам. А так, по-моему, никогда ее не видел.

— Она была здесь за два дня до того, как пропала. Купила музыкальный брелок для браслета. Они у вас продаются там, в переднем зале.

— Может, она купила его где-то еще.

— Она купила его здесь.

— Никогда не видел эту девочку, говорю же вам. Посмотрите базу учета, сами убедитесь.

— Базу учета?

— У нас уже не первый год компьютерный учет. Увидите, кто ей продал эту штуку. Мы их не миллионами продаем. По три-четыре в месяц, не больше.

Когда они выходили из комнаты для занятий, Алан Трой окликнул Сазерленда:

— Ну что там, Карл? В чем дело?

Но Карл не обратил на него внимания. Он провел Кардинала и Делорм в тесный кабинетик в задней части магазина. На компьютерном мониторе, почти погребенном под кипами квитанций, светились колонки цифр. Сазерленд сел и ввел одну-две команды. Экран померк, только в левом верхнем углу мигал курсор.

— Дата у вас есть? — спросил он, не глядя на них. — Число, когда пропала девочка?

— В прошлом году, двенадцатого сентября. За два дня до этого купила брелок.

— Отлично. Теперь мне нужен номер товара по каталогу. — Он сверился с пачкой распечаток толщиной с телефонный справочник, пролистывая страницы форматом вдвое больше обычного, пока не нашел то, что искал. Ввел номер. — Теперь увидим, сколько мы таких продали за прошлый год. — В ожидании он барабанил пальцами по столу. — Семь. Хорошо-о… — Он набрал еще одну команду, затребовав отчет за месяц.

— Десятое сентября, — показала Делорм. — За два дня до.

Сазерленд навел мышь и щелкнул. Экран заполнила копия кассового чека. Он постучал длинным ногтем по верхнему правому углу экрана.

— Видите — цифра три? Это номер продавца. Единица — Алан, двойка — я, тройка — Эрик.

— Что за Эрик?

— Он у нас на неполном дне. Эрик Фрейзер. Обычно помогает с товаром, но когда большой поток, скажем, в обед или после школы, сидит и за кассой. Видите, в левом верхнем углу время совершения покупки: шестнадцать тридцать. Если посмотрите в наш календарь, увидите, что у меня в это время урок. Думаю, вы захотите потолковать с Эриком Фрейзером.

— Мистер Сазерленд, есть тут что-нибудь, до чего мистер Фрейзер недавно дотрагивался и чего, кроме него, больше никто не касался?

Сазерленд задумался. Потом сказал:

— Идите за мной.

Алан Трой вился вокруг Коллинвуда, протыкая пальцами воздух, он требовал, чтобы ему сказали, в чем дело. Его прервал Сазерленд:

— Алан, Эрик вчера полировал «мартины»?

— Я буду жаловаться начальнику полиции. С моими сотрудниками нельзя так обращаться. Ваши люди должны…

— Алан, бога ради, скажи им. Эрик вчера полировал «мартины»?

— «Мартины»? — Трой покосился сначала на Сазерленда, потом на Делорм, потом на Кардинала, потом опять на Сазерленда. — Вы хотите знать, полировал ли Эрик «мартины»? Вдруг возник безотлагательный вопрос: полировал ли Эрик «мартины»? Ну что ж — да, Эрик действительно полировал «мартины».

Кардинал спросил, брал ли в руки эти гитары кто-нибудь еще. Нет. Дела идут вяло, «мартины» дорогие, к ним никто больше не притрагивался.

Все еще в перчатках, Кардинал потянулся к гитаре, висящей на стене.

— Чтобы ее обратно повесить, он должен был взяться за низ, так?

Мистер Трой кивнул; гнев в нем уступил место жгучему интересу. Кардинал протянул гитару Коллинвуду.

Коллинвуд, как всегда молчаливый, насыпал щепотку порошка на деку, потом сдул. Проступили два идеально четких отпечатка пальцев. Он вынул из кармана карточку, на которой были отпечатки пальцев, снятые экспертами с горла Артура Вуда.

— Полностью совпадают, — произнес Коллинвуд. — Полностью совпадают, ясно как божий день.

Насчет герметика для труб Эди с Эриком оказались правы. Куда эффективнее, чем лекарства, да и хлопот с такой лентой меньше. Кийт Лондон напрягался изо всех сил, но лента не подавалась ни на миллиметр. Оба запястья и обе лодыжки были надежно примотаны к креслу. Ему удалось чуть-чуть ослабить лишь ленту, закрывающую рот. Смачивая ее слюной, он постепенно размягчил ее и мог теперь издавать хоть как-то слышимые звуки.