Я не смог сдержать улыбки.

— А говорила, что не любишь читать Паркера.

— Допустим, но это вовсе не значит, что его логика не имеет смысла.

— Ах, ну да.

Мёрфи тяжело вздохнула:

— Ничего лучшего у нас пока нет. Я просто надеюсь, что если ты попадешь на эту ярмарку, то сумеешь уловить что-то, чем бы оно там ни было.

— Ага, — сказал я, вспомнив о стенах, покрытых фотографиями. — Я тоже надеюсь.

Что меня больше всего радует в таких местах, как Спрингфилдская ярмарка, так это запахи. На подобных мероприятиях вы получите такие комбинации запахов, которых больше нигде не найти. Среди них лидируют поп-корн, жареные орешки и фастфуд — здесь всегда можно найти все, что угодно, чтобы закупорить артерии и заработать язву желудка. Хот-доги с чили, пончики, жареные хлебцы, жирная пицца, засахаренные яблоки, о боги! Вредная пища пахнет так потрясающе, что либо это происки дьявола, а может, чего-то столь же трансцендентного, либо Всемогущий и впрямь не хочет, чтобы каждый питался только экологически чистым тофу. Никак не могу решить.

Остальные запахи имеют выборочную локализацию и зависят от места, где вы находитесь. Дезинфектанты и вонь от биотуалетов, выхлопы, горелое масло, смазка, раскаленный асфальт и гравий на парковке, распаренные на солнце тела, лосьон для загара, сигаретный дым и запах пива вокруг некоторых посетителей, едкий, честный запах домашнего скота — там, где выставки животных, где их держат, или там, где катают на пони, — все прямо-таки заполняет ваш нос. Люблю побаловать свое обоняние.

Запахи чаще всего не лгут.

Мы с Мёрфи приступили к методическим поискам ближе к полудню и все ходили и ходили по ярмарке. Это заняло весь день. Спрингфилдская ярмарка — это вам не хухры-мухры.

— Вот черт! — сказала Мёрфи. — Мы тут целый день торчим. Ты уверен, что ничего не унюхал?

— Ничего из того, что мы ищем, — ответил я. — Этого-то я и боялся.

— Чего?

— Такое уже бывало не раз, подобного рода магии — сложной, долговременной, неуловимой, темной — солнечный свет не благоприятствует. — Я поглядел на удлиняющиеся тени. — Через полчасика попробуем снова.

Мёрфи нахмурилась:

— Ты вроде бы всегда говорил, что для настоящей магии не бывает чего-то полезного или вредного.

— Кроме солнечного света.

— Мог бы и раньше предупредить, — неодобрительно фыркнула Мёрфи.

— Чтобы сказать наверняка, надо сперва проверить, — заметил я. — Что, если мы просто не там ищем?

Она снова вздохнула и окинула взглядом ближайшие трейлеры с едой и прилавки с товарами.

— Вот блин. Есть ли здесь хоть что-то, от чего мои джинсы не лопнут по швам?

Я ухмыльнулся:

— Скорей всего нет. Как насчет хот-дога и пончиков?

— Скотина, — окрысилась Мёрфи. И добавила: — О'кей.

Еще не расправившись со вторым хот-догом, я понял, что за нами кто-то шпионит.

Я постарался не выдать своего торжества, откусил еще кусок сосиски и заметил:

— А может, все-таки мы не ошиблись?

Мёрфи отыскала, где продаются индюшачьи ножки. Она срезала мясо с кости на бумажную тарелку и ела пластиковой вилкой.

— Что такое? — поинтересовалась Кэррин, не прекращая жевать.

— Парень в темно-красной футболке и коричневых камуфляжных штанах, примерно в двадцати футах от твоего правого плеча. Я видел его сегодня не меньше двух раз.

— Это вовсе не означает, что он за нами следит.

— Все три раза он ничем не был занят.

Мёрфи кивнула:

— Пять футов восемь дюймов или около того, длинные волосы? Эспаньолка?

— Ага.

— Он сидел на скамейке, когда я вышла из туалета, — сказала Мёрфи. — И ничего не делал. — Она пожала плечами и снова принялась за еду.

— Ну так как?

— Тут чертова уйма людей, Гарри. — Она перешла на шепот. — По-твоему, мне что, схватить его за шкирку и колошматить, пока не расколется?

Я проворчал нечто невразумительное и покончил с хот-догом.

— Это вовсе не обязательно что-то означает. Может, он на тебя запал.

Мёрфи фыркнула:

— А может, он запал на тебя?

Я прикрыл рукой сытую отрыжку и потянулся за пончиком.

— Кто ж его за это осудит? — Я откусил хрустящий кусок и кивнул: — Ладно. Поглядим, что будет дальше.

Мёрфи кивнула, потягивая диетколу.

— Уилл говорит, вы с Анастасией не так давно расстались.

— Уилл слишком много болтает, — мрачно откомментировал я.

— Он твой друг. Он о тебе беспокоится, — сказала Мёрфи, старательно избегая моего взгляда.

Я внимательно посмотрел на нее и кивнул.

— Ладно, — сказал я, — передай Уиллу, что беспокоиться не о чем. Было дерьмово. Теперь не так дерьмово. Рыбка в море плавала. Уплыла. Вот и все дела.[27]Ла-ла-ла. — Откусив еще кусок пончика, я поинтересовался: — Как там Кинкейд?

— Да как всегда, — сказала Мёрфи.

— Когда тебе несколько сотен лет, привычки становятся устойчивыми.

Она покачала головой.

— Это для него типично. Он был бы таким и в двадцать. У него своя дорога, и он никому не позволит вынуждать его поступать иначе. Он как… — Мёрфи запнулась, так и не сказав, кого именно ей напоминает Кинкейд. Она доела индюшачью ножку.

По ярмарке прокатилась дрожь, весьма ощутимая для моих чародейских органов чувств. Закат. Солнце заходит. Сумерки продлятся еще какое-то время, но такой свет уже не удержит ночных тварей.

Мёрфи посмотрела на меня, почувствовав, как изменился мой уровень напряженности. Она допила колу, я отправил в рот последний кусок пончика, и мы синхронно встали со своих стульев.

Небо на западе еще было чуть оранжевым, когда я наконец ощутил действующую магию.

Мы находились недалеко от аттракционов, той части ярмарки, где полно ярко освещенных дорожек, палаток, промышляющих азартными играми и всяких низкопробных развлекаловок. Вопли, визги, неуправляемые детишки, теряющие последние запасы терпения родители, прибацнутые модой тинейджеры. Музыка то позвякивала, как жестянка, то грохотала. Вспыхивали и плясали огни. В назойливых выкриках зазывал почти в равных долях мешались упрашивающие, подбадривающие, сочувственные нотки.

Мы дрейфовали в веселой неразберихе, а наш темно-красномаечный хвост волочился за нами в десяти — двадцати ярдах. Я шел, полуприкрыв глаза, как ищейка, взявшая след, — зрение меня только отвлекало. Мёрфи держалась рядом, лицо ее ничего не выражало, а голубые глаза льдисто посверкивали, готовые предупредить о физической угрозе.