Каждая командировка была связана с какой-то темой. Но я, как правило, не буду вдаваться в эти темы. Уже неинтересно. Даже мне. Попробую описать только неординарные, забавные, чем-то примечательные сюжеты. У поляков есть слово, которое мне очень нравится, — «чикавостка». Можно перевести как «интересинка». Так вот — некоторые командировки с чикавостками…

Куба. В одну из поездок мне нужно было передать Фиделю Кастро устное послание Брежнева. А у лидера кубинской революции тогда еще не было постоянного кабинета. Надо было искать. Посольство нашло и сообщает: через два дня лидер будет в горном массиве Сьерра-Маэстра. Там на вершине какой-то горы (кажется, пик Куба) Кастро вручит дипломы первому выпуску мединститута.

Лечу из Гаваны на другой край острова — в Сантьяго-де-Куба. Оттуда добираюсь на машине до подножия указанного пика. Там ждет военный вертолет. Поднимаемся. Но высоко, не тянет. Спускаемся. Летчики снимают два пулемета и кладут их на травку. Снова поднимаемся. Опять не тянет. Спускаемся и снимаем дверь. Еще что-то ребята выносят из вертолета. И укоризненно смотрят на мою фигуру. На этот раз добрались до пика.

Палаточный городок. Мне выделяют персональную палатку. Кастро обещает принять вечером. Прилетел и наш посол — Александр Иванович Алексеев. Хожу осматриваюсь. Садится здоровенный вертолет. Из него выпархивает стайка очаровательных созданий. Оказывается, Кастро дал команду доставить сюда парикмахерш. В мединституте в основном девушки, пока будут подниматься на вершину — разлохматятся. Надо их причесать!

На следующий день — улетать. Мы с Алексеевым собираемся садиться в вертолет. Вдруг подходит жена Че Гевары (он уже был в Боливии) Алейда и приглашает Алексеева спускаться с горы пешком, вместе со студентами. Галантный амбассадор не мог отказать даме. А нам нужно через день идти к президенту Кубы. Договариваемся встретиться у президентского дворца в 12.00. Я улетаю, он уходит.

В назначенное время встречаемся у дворца. К нему ведет парадная лестница. Но Алексеев после спуска с пика Куба ноги поднять не может. Еле-еле добрались до президента.

Я уже упоминал о том, что однажды пришлось брать интервью у Кастро. После интервью состоялся довольно долгий разговор. Узнав, что я лечу в Перу, Кастро предложил мне зайти к кубинскому послу, «который все знает лучше советского посла и все расскажет». Посла кубинского я знал. Это был известный ученый Нуньес Хименес, кажется, президент Академии наук. Потом «перевели» в дипломаты. Я усомнился: с какой стати кубинский посол будет информировать меня о ситуации в Перу. Кастро взял лист бумаги и тут же написал рекомендательное письмо:

Это письмо мне очень пригодилось. Два раза я встречался с Хименесом. Он действительно знал все.

Из Гаваны самолеты в Лиму не летали. Надо было сначала лететь в Мехико. А мексиканцы тянули с визой. Деньги кончились. Выручил Фидель. По его указанию мне дали «тархету», такую карточку, по которой я мог бесплатно жить в лучшей гостинице и бесплатно же ходить (с друзьями!) в рестораны этой гостиницы. Что я и делал две недели. Спасибо авторитарному режиму!

Япония. Недалеко от Токио японцы устроили нечто вроде кактусового парка — свезли кактусы со всего мира. Чтобы посетителям было веселее, там есть вольеры с экзотической живностью. В частности, посреди небольшого озерца на острове живет семья горилл: мама, папа и два гориллчонка. Иду я спокойно по берегу озера, смотрю на семейство отдаленных предков. Очень похожи! Но вдруг они засуетились, одна из горилл схватила довольно крупный камень и запустила в меня. Промазала. Я продолжал спокойно идти. Она схватила вторую булыгу. И опять промазала. Но я больше не стал выпендриваться и ударился в бегство.

Все мои поездки в Японию были связаны с Курильскими островами. Вели дискуссии. Многие японцы, по-моему, просто зашкалились на этом пункте. Сидишь с интеллигентнейшим человеком, ешь сырую рыбку, толкуешь о Достоевском или Куросаве, но на каком-то градусе он обязательно схватит тебя за грудки и потребует возврата Южных Курил.

Мне однажды пришлось участвовать в теледебатах на эту неувядаемую тему с профессором Токийского университета. Он водил указкой по карте Советского Союза и говорил:

— Бовин-сан, посмотрите на карту, такая огромная страна, ну что вам стоит отдать нам эти малюсенькие острова!

Мой ответ звучал так:

— Вот потому-то моя страна такая огромная, что мы никогда, никому и ничего не отдаем!

Я понимал, конечно, что мой аргумент не годится в академическом, научном споре. Но как выпад журналистской рапирой он вполне годился. Даже японская пресса это оценила.

Вспоминая о днях, проведенных в Стране восходящего солнца, не могу не сказать доброго слова о председателе Научно-исследовательского совета по проблемам национальной безопасности Японии господине Итиро Суэцугу. Он неизменно был организатором, мотором, душой наших встреч и дискуссий. И он был мужественным человеком. Заболев раком, он стал писать книгу о том, что чувствует человек, приближаясь к смерти. Тогда смерть отступила пред твердостью его характера…

Выступая на очередном симпозиуме, я предложил: если и когда «северные территории» будут подарены Японии, назвать их «острова Суэцугу».

Западный Берлин. Жил в маленькой гостинице. Поскольку чтение немецких текстов требовало усилий, то многочисленные объявления около рецепции не читал. Позвонил Загладин. Он прибыл в «наш» Берлин. Предложил состыковаться. Еду вечером в тот самый «Хаус ам дер Шпрее». Глубокой ночью возвращаюсь обратно. Рецепция, где находится мой ключ, закрыта и пуста. Вынужден читать объявления. Выясняю: если гость собирается вернуться после 12, ключ сдавать не надо. Дежурный появится в рецепции в 7.00 утра. Сейчас — около трех.

Лифт включен. Поднимаюсь на свой этаж. Вот дверь. Вот я. А толку нет. Замечаю стенной шкаф. Открываю — груда перин сложена. Беру две штуки, кладу возле своей двери, снимаю туфли и отхожу ко сну.

Утром взял ключ, поспал еще пару часов и отправился в клуб иностранных журналистов, аккредитованных в Западном Берлине. Они просили меня устроить нечто вроде пресс-конференции. Накануне одна берлинская газета дала крупными буквами: «О чем спрашивать Бовина? Он скажет только то, что говорит его правительство».

— Все читали? Читали, кричат.

— Так вот. Неверно это. Мое правительство никогда не ошибается. А я ошибаюсь, и довольно часто.

Смех в зале. Но лед был сломан. А если говорить по существу, то даже позицию правительства, — если сам с ней согласен, — можно изложить интереснее, убедительнее, чем это делают чиновники.

Восточный Берлин. Мое любимое немецкое блюдо — айсбайн. Это здоровый шматок вареной свиной ноги с квашеной капустой и гороховым пюре. И шнапс в любых вариантах. В «братские» времена в «нашем» Берлине было не так много заведений, где айсбайн готовили мастера. Одно из них — «Эрмелер хаус». Ресторан с сохранившейся старой кухней. И атмосферой.