— В таком случае ты ошибаешься. Здесь никто не нуждается в помощи, кроме нас, конечно…

Он запнулся, ощутив неверность произнесенных слов, и поправился:

— Ну, разве еще и сам Трульд, да и то не в твоей, а в моей…

Хэст оскорбительно рассмеялся. Сказав о своем решении вслух, он словно освободился от назойливой опеки чародеев. Джо дал ему отсмеяться и, когда тот остановился, продолжил:

— Твоя сестра и брайхкамер любят друг друга. Мэй любит его не меньше, чем тебя. Поверь, это правда.

— Замолчи, колдун! — заорал Хэст. — Замолчи! Голос, нырнув в дыру под ногами, отразился от пола, вернулся под крышу и гулко прокатился по чердаку. Конечно, не следовало бы орать так сильно, но Хэсту было уже все равно. За грохотом рушившихся в нем незыблемых истин он ничего не слышал.

Джо не стал переубеждать его. Дождавшись, когда эхо умолкнет, он просто спросил:

— Как ты считаешь, Хэст, у меня есть причины обманывать тебя?

В глазах чародея рыцарь ничего, кроме сочувствия, не увидел.

— Что ты хочешь, колдун?

— Я хочу сообщить тебе еще одно более чем неприятное известие…

— Более чем? — Хэст против воли усмехнулся. — Более чем?

Мир распадался, рушился на куски, но это «более чем» удивило его.

— Ты считаешь, что может быть нечто еще более неприятное?

— Может, — серьезно сказал Всезнающий. УХэста еще сохранилась способность удивляться. Брови его поднялись, губы шевельнулись в горькой усмешке. Джо понял, что это единственное, что осталось у него от простых человеческих чувств. Все остальное было такими же развалинами, как и то, что осталось от замка Керрольд.

— Тебе нет необходимости спасать сестру от кого бы то ни было… Все, что произошло с тобой, все эти несчастья случились с ее ведома. Она хотела быть женой Трульда, а не Винтимилли, и она добилась своего. Помнишь шпиона, повешенного по твоему приказу? Он шел к ней…

Несколько секунд Хэст стоял на краю провала совершенно неподвижно. Джо даже показалось, что тот не услышал его, но повторять уже сказанное не решался.

— Ты слышишь меня, Хэст? — осторожно спросил он. — Ты понял меня?

Хэст отступил на шаг назад. Пол под тяжелой ногой заскрипел, и Сергею почудилось, что это скрипят кости в стиснутых рыцарем кулаках.

— Лучше бы мне тебя не слышать, колдун, — с ненавистью прошептал Хэст. — Лучше бы тебе не родиться.

Он пятился и пятился, прижав руки к лицу. Темнота за его спиной расступалась, скрывая его в себе. Шаг за шагом он уходил назад. Какое-то время им было видно его лицо.

— Остановись, Хэст. Тебя там убьют… — сказал Джо, безо всякой, впрочем, надежды на то, что тот послушается его.

— Ты меня уже убил… — отозвался безжизненным голосом Маввей.

Острое чувство вины и жалости толкнуло Сергея на балку. Хэст положил руку на меч.

— Стой! Стой, где стоишь, господин благородный Инженер, если хочешь жить. Оставьте меня в покое.

Сергей остановился. Гордость не позволила ему сделать шаг назад, а благоразумие — шаг вперед.

— Тебя убьют, — повторил Джо. У него не было других аргументов. Любовь к сестре, честь, инстинкт самосохранения — все это уже не могло подействовать на Хэста, на его чувства, только что обращенные им в пепел, точно так же, как неделю назад брайхкамер обратил в пепел его замок. Круто повернувшись на каблуках, он, выкрикнув что-то, бросился в темноту.

— Что он сказал? — спросил Сергей. Мартин пожал плечами:

— Он сказал: «Возможно. Зато скольких уложу я!» Их товарищ растворился в темноте. Несколько секунд до них долетал звук его шагов, но вскоре тишина поглотила их так же, как только что темнота поглотила самого Хэста.

Плечи Джо опустились. Он сгорбился, сжал кулаки.

— Неужели все это правда?

— Что?

— Ну, все это — сестра, брайхкамер, ВинТимилли? Джо устало пожал плечами:

— Для вас это люди. А для меня они еще и цифры… Вы знаете, сколько лет его сестре?

Мартин пожал плечами, прислушиваясь, не возвращается ли Хэст.

— Пятнадцать! А сколько Винтимилли?

Мартин даже плечами пожимать не стал, но Джо ответил:

— Шестьдесят четыре! А Трульду? Тридцать! На каждый его вопрос Сергей мотал головой, а Джо выкрикивал ответ. Потом он замолк и уже обычным голосом сказал:

— Это даже не арифметика. Это скорее биология… Чем это еще могло кончиться?

— Да, — сказал Мартин. — Жаль беднягу. Джо еще раз пожал плечами. Он был к этому миру куда как ближе, чем «новгородцы», имел свою точку зрения на то, что тут происходило, и лучше других предвидел последствия поступков.

— Пожалейте лучше тех, кто с ним сейчас повстречается. Он ведь и вправду пошел убивать…

Он повернулся и пошел, давая понять, что разговаривать на эту тему не намерен.

Вспомнив, с какой ненавистью Хэст смотрел на Всезнающего, Сергей, повинуясь какому-то наитию, спросил:

— Все это, верно, произошло не без вашей помощи? Джо остановился. Голова его склонилась, потом снова выпрямилась. Не поворачиваясь, он сказал;

— Когда мы будем на месте, я, если вы этого захотите, расскажу все, что знаю. Об этом и о многом другом. Пойдемте.

— А что будет с ним?

— За него можете быть спокойными. На его счет намерения у Трульда вовсе не такие кровожадные, как это могло показаться. Поймают. Многих он убить не успеет.

Мартин с уважением посмотрел в спину колдуну. Именно колдуну. Инженер-ядерщик так сказать бы никогда не смог.

Тайник Джо оказался маленькой комнатенкой с довольно большим зарешеченным окном. Подперев дверь сундуком, они уселись на него, готовясь коротать время до наступления темноты.

— Где это мы? — полюбопытствовал Мартин.

— Это Цитадельная башня. Если враги возьмут стены, то защитники замка уйдут сюда. В башне склад оружия, сокровищница Трульда, пыточная, а в подвале тюрьма для особо ценных врагов Трульда. Там же и подземный ход.

— Не перепутать бы, — пошутил Сергей.

— Не беспокойтесь, — серьезно сказал Джо. — Я не перепутаю. Там замки и ручки другие.

Сергей не нашелся что ответить. Похоже было, что годы, проведенные на планете, не прошли для Джо даром. Во всяком случае, чувство юмора у него оставляло желать лучшего. Не желая ставить его в неловкое положение, Сергей поспешил сменить тему разговора:

— Мы ждем вашего рассказа.

Джо недоуменно поднял бровь. Привычки у него остались земными.

— О Хэсте.

— А… О Хэсте…

Джо явно заскучал и попытался отвертеться;