– А что владыка? – изумился Клим. – Он знает?

Отец Серафим только рукой махнул:

– Отправил меня в запрет. Я ему объяснял: как без денег кормить семейство? Заработка в клубе только-только на комнату хватает… СССР амнистию объявил для белогвардейцев, теперь даже благотворительные кухни закрыли. Это намек нам: возвращайтесь к большевикам – они вам ничего не сделают.

Клим сочувственно потрепал его по плечу:

– Так ты теперь боксер? И что, побеждаешь?

– Ну, ежели поймаю китайчонка, значит, того… свалю его. А ежели не поймаю – трудно с ним совладать. Они шустрые, черти, измотать могут. Три раунда продержусь, а там ладно уж – мне все равно заплатят.

– Обо мне никто не спрашивал?

– Нет. А что?

Клим облегченно вздохнул: значит, действительно пронесло.

– Слыхал, Петроград-то наш именем Ленина назвали, – скорбно произнес Серафим. – Вот как это понимать, а? Мы-то все ждем, когда светлые силы переворот в России начнут, а они… Неужто народ потерпит, чтоб столицу царя Петра Ленинградом называли? А Москва у них Троцкоградом будет? Валяйте – все равно прежняя Россия пропала! Нечего пролетарским гнездам святые имена носить.

Клим перебил его:

– Что слышно про войну?

– Готовятся. По китайскому городу патрули шастают день и ночь. А в иностранных концессиях тихо. Если что, говорят, военных моряков с кораблей спустят – чтоб нас, стало быть, охранять.

Клим поднялся:

– Чай пить не буду, извини. Идти надо.

– Да куда ж ты? Про себя ничего не рассказал. Как девочка твоя?

Клим не ответил и вышел на улицу.

Дождь кончился, сквозь сизые облака пробивались лучи закатного солнца. Красные черепичные крыши, умытая зелень, пар над лужами.

Тротуар у ворот «Дома надежды» залило – не подступиться. Клим огляделся, чтобы найти доску или пару кирпичей, чтобы перейти во двор.

Кто-то изнутри открыл калитку. Трое белых парней вышли наружу – прямо по воде. Посмотрели на Клима, переглянулись.

– Идем с нами, – сказал один из них на плохом английском.

Клим попятился. Черт! Надо было сидеть у Назара и не высовываться!

Он метнулся в сторону.

– Стой, стрелять буду!

Грохнул выстрел. Клим остановился и медленно поднял руки.

Его обыскали, скрутили проволокой запястья. Из-за поворота показался автомобиль.

– Садись. И только попробуй дернуться.

Машина понеслась, разбрызгивая лужи.

Клим в тоске смотрел на похитителей. Кто они? Люди Лу? Бандиты Рябого? Непохоже.

– Вы уверены, что арестовали того, кого вам надо? – спросил он.

– Заткнись.

Сидевший рядом с шофером парень с бритой головой сделал знак, и Климу завязали глаза тряпкой. Похитители молчали и только изредка переговаривались на непонятном языке.

Автомобиль остановился.

– Выходи.

Клима вытолкнули наружу. Двое схватили его за плечи и повели куда-то вниз, кажется по сходням. Пахло рекой. Утопить решили?

– Слушайте, я не тот, за кого вы меня приняли. Я вас не знаю.

Удар под дых был такой силы, что на мгновение Клим потерял сознание. Он закашлялся, упал на колени. Его потащили и бросили на дно лодки. Сквозь сползшую повязку Клим видел ноги в тяжелых армейских ботинках и мокрый канат.

Отчалили. Скрипел руль, на ветру хлопал парус. Клим медленно повернулся так, чтобы спрятать под собой связанные руки. Тянулся изо всех сил пальцами, стараясь раскрутить узел на проволоке. «Если развяжусь, прыгну в воду. Уже стемнело: стрелять будут – не попадут».

Плыли долго, но развязаться Климу не удалось. Лодка ткнулась носом в песок. Клима подняли, потащили куда-то. Высокая мокрая трава хлестала по ногам. Шаги – будто по доскам, запах китайского жилья, свет.

– О, кого я вижу! – заорал дон Фернандо, снимая с Клима повязку. – Вы, идиоты, – накинулся он на похитителей, – вы зачем его скрутили?

– Он хотел удрать, – отозвался бритоголовый. – А вы сами велели привезти его живым или мертвым.

Китайская хибара, печь, над ней – закопченный бог.

– Где мы? – спросил Клим.

Дон Фернандо развязал ему руки:

– Да тут, на острове, на Янцзы. Струхнул, а? Подумал, что тебя сейчас резать будут? Ну ничего, ничего… Мне тут, понимаешь, скучно одному. Эти болваны даже в карты не играют. Баски – что с них возьмешь? Но зато преданны. Где они тебя поймали?

Бритоголовый объяснил.

– Бандитов боишься – вот в лачуге и живешь? – засмеялся дон Фернандо. – Это умно, умно… А то Марта хорошие дивиденды платит, ради таких денег могут и прибить. А я уж лучше на телохранителей разорюсь, на басков этих…

Фернандо чудом избежал ареста, когда губернатор Лу прислал из Ханчжоу телеграмму и приказал найти обидчиков сына.

– Рябого выкрали из его собственного театра, – рассказывал дон, – избили и посадили в тюрьму как государственного преступника. Зелендая банда отправила к Лу переговорщиков, и тот сказал, что продаст Рябого за кругленькую сумму. Продаст, понимаешь? Как раба.

Дон Фернандо курил сигару, и кольца дыма медленно уплывали к черному потолку.

– Но Бог все видит: Ученый Ци Сеюань разгромит армию Лу, попомни мое слово. А мы спокойно посидим здесь и подождем, когда наш губернатор отчалит в Японию. У китайских генералов так заведено: чуть что – сразу драпают в Нагасаки.

Клим молча слушал его, не зная, что думать и как быть. Сбежать? Но если дон Фернандо предпочитает пока не соваться в город, наверное, лучше сидеть на острове.

Надо отправить записку Нине, хотя нет, это может быть опасно. Пока никто не должен знать об их связи.

Солнечное сплетение болело от удара. Черт бы побрал этих басков!

Из темноты вынырнул пожилой китаец в драной куртке – принес рис, лепешки, немного овощей. Попятился, кланяясь.

Дон Фернандо ковырнул палочками рис, плюнул в сердцах и стал есть руками.

– Даже ложек нет в этой дыре! Эй, кто там?

В светлый круг, очерченный лампой, шагнул бритоголовый.

– Чтоб завтра привезли посуду, – сказал дон, вытирая пальцы о штаны. – В покер играть будешь? – повернулся он к Климу. Вытащил из-за пазухи колоду карт. – Я рад, что мои баски тебя дома застали. А то просто погибал здесь. Ты, может, газеты какие-нибудь читал? Что нового на свете делается?

Они просидели за картами до утра. Клим рассказал дону о жевательной резинке доктора Бимана, помогающей от бессонницы и несварения желудка, о кухонных плитах, работающих одновременно на угле и газе, об удивительном устройстве «хаш-фон»: навинчиваешь на телефон эмалированную воронку, прикладываешь ко рту и говори о чем угодно – никто не услышит. Об этих чудесах Клим прочитал на оборотах фотографий Мэри Пикфорд из коллекции Назара.