– Крацка! – прохрипел я, и он резко повернулся.

Думаю, он и Клер решили, что перед ними привидение.

– Как… как… – выдавил из себя Гогрол.

– Как видишь, – я взмахнул пистолетом. – Вставай и выходи живо, если не хочешь получить пулю в лоб. Мы оставим тебя здесь, пока тебя не подберет полиция с Ио.

Я обратился к растерявшейся Клер:

– Закройте за ним люк. Мы взлетаем.

– Джек! – закричала она. – Он привязал Стефана к дереву, там, снаружи!

И в тот же миг, воспользовавшись нашим замешательством, Крацка бросился на меня.

– Будь ты проклят! – визжал он. – Не сможешь ты меня побить! Я сделал тебя на «Гере», то же самое я и здесь сделаю!

Я успел как следует двинуть его рукояткой пистолета, а потом отключился.

* * *

В темноте раздавались голоса.

– Нет, сначала я взлечу, а потом уже проложу курс. Сэкономим время. Мы должны доставить его на Ио. О черт! Стефан! Если я сейчас накреню корабль… Ну почему я такой паршивый пилот?

И тут же заревели двигатели.

Потом, наверное, через несколько часов, я понял, что лежу на столе для карт в рубке, а сверху на меня смотрит Коретти.

Он спросил:

– Как самочувствие, Джек?

Он впервые назвал меня по имени.

– Сносно, – ответил я, и тут память вернулась ко мне, – Гогрол! Он же Крацка!

– Был Крацкой, – уточнил Коретти. – Он мертв.

Мертв! Значит, я упустил свой шанс распутать это дело с «Герой».

– Да, вы его убили. Размозжили ему голову пистолетом, прежде чем мы смогли вас оттащить. Но он того заслуживал.

– Да, возможно, но «Гера»…

– Неважно, Джек. И Клер, и я слышали признание Крацки. Мы все равно вас оправдаем. – Он помолчал и добавил: – Возможно, вы почувствуете себя бодрее, если я скажу, что и формула у нас, а награда за нее выручит нас троих из всех финансовых затруднений. Это Клер настаивает на трех частях, я-то знаю, что не заслуживаю доли.

– Три доли – справедливо, – сказал я. – Это даст вам и Клер возможность хорошо устроиться.

– Мне и Клер?

– Послушайте, Коретти. Я не хотел, но я видел вас с ней в тот вечер затмения. Непохоже было, чтобы Клер сопротивлялась.

Коретти улыбнулся.

– Так вы это видели? А теперь послушайте. Мужчина, который просит девушку стать его женой, должен, как предполагается, встать к этой девушке поближе. И если у нее есть сердце, она его не отталкивает. Она просто говорит «нет» как можно мягче.

– Она говорит нет?

– Она так и сказала, Джек. Держу пари, что с вами будет иначе.

– Она… Она… – Мое внимание привлекло что-то знакомое в звуке двигателей. – Мы садимся.

– Да, на Ио. Садимся на два часа.

– А кто взлетал?

– Клер. Она уже пятьдесят часов у штурвала.

Я сел и сказал мрачно:

– Отведите-ка меня туда. Не спорьте, отведите.

Клер едва подняла глаза, когда Коретти усадил меня рядом с ней.

– Джек, Джек, – шепнула она. – Как я рада, что тебе лучше.

– Милая, – сказал я. – Все будет хорошо. Только позволь мне быть рядом.

Я положил руку на руль рядом с ее рукой.

Она опустила корабль ровно, без всякого крена, и приземлилась, точно птичье перышко. Но я-то не имел к этому отношения: я был так слаб, что не смог бы пошевелить рулем, хотя она этого не знала. Вера в себя – это все, в чем она нуждалась. Да, я в этом убедился. Она способный пилот и чертовски храбрая девушка. И я даже готов простить ей то, что она уснула сразу после нашего первого поцелуя.

Боб Амхерст дрожал, несмотря на то что в транспорте было тепло. Дрожал и улыбался, потому что ему наконец удалось вырваться из морозных башен Гидрополиса. Он всегда с удовольствием возвращался в полярный город, хотя бы для того, чтобы полюбоваться на здания, чья история напоминала историю его родных Сиракуз, оставшихся на родной планете на полмиллиарда миль ближе к Солнцу.

Гидрополис – южный полярный город третьей главной луны Юпитера Ганимеда, – был холодным во все сезоны. Средняя температура тут держалась около тридцати градусов по Фаренгейту и могла измениться максимум на десять градусов. Но это было единственное поселение на Ганимеде, которое можно было бы назвать городом.

Амхерс уже много лет болтался на этой водянистой планетке сборщиком, работал на «Кри-инкорпарейтед», переезжая из поселения к поселению и собирая лечебный мох, чтобы потом сдать его в Гидрополисе – единственном городке, имеющем свой космопорт. Оттуда мох отвозили на Землю.

Амхерс был одним из сотен подобных сборщиков гигантской компании, проходя свой маршрут от одного населенного пункта до другого на собственном гиппе – ганимедском морском коньке (Hippcampus Catamiti). Он пробирался через дикие водовороты наводнений, преодолевал горы, где в запертых долинах таились целые моря воды, которые, в любой момент размыв каменные стены, могли обрушиться на путника.

И только в Гидрополисе он чувствовал себя в безопасности. Этот город на южном полюсе был единственным местом, которое не заливало водой. Регулярные наводнения каждые три месяца вызывало притяжение гигантского Юпитера.

В результате только в Гидрополисе и в округе на несколько миль вокруг него существовала растительность. Не считая странного мха – кри, который рос поблизости от скалистых гор и с такой силой цеплялся за огромные серые скалы, что его не могли вырвать даже бурлящие потоки.

Вот так и выходило, что вся жизнь на Ганимеде вращалась вокруг этого синего мха. Века назад нимпусы – аборигены Ганимеда, уносили его глубоко под землю, где слой за слоем выкладывали вокруг обреченных деревень. Эти слои мха заменяли почву. На ней с помощью семян, добытых в окрестностях Гидрополиса, туземцы выращивали урожаи, которыми и кормились.

Мох же, растущий на поверхности, имел темно-синий цвет. Как лакмусовая бумажка или земной лишайник rocella tinctoria показывают присутствие кислоты или щелочи, соответствующим образом меняя цвет, так и мох Ганимеда реагировал на количество аммиака в атмосфере. Под землей воздух был искусственным, в нем аммиака было много меньше, там мох становился красным. В самом деле, после наводнений мох краснел. А все потому, что в воде содержались молекулы водорода.

Сезон сбора мха был очень краток, так как красный кри не обладал такими же сильными лечебными свойствами, требовавшимися на Земле, как синий. И виной тому был воздух и другие факторы. Однако теперь Карл Кент выработал формулу обработки, при которой красный мох оказывался столь же полезным, как синий. Так что в районе его торговой станции в Акве красный кри был столь же востребован, как и синий…