вот почему справедливость отдали в руки силе и все, чему и силу обстоятельств нельзя не подчиниться, стали именовать справедливым.

Отсюда и выражение “право сильной руки”, ибо у кого сильная рука, у того и право, иначе насилие и справедливое правосудие всегда стояли бы по разные стороны барьера (конец двенадцатого письма из “Писем к провинциалу”). Отсюда и неправедность Фронды, ко­торая свою якобы правосудную справедливость проти­вопоставляет силе. А вот в Церкви все обстоит по-дру­гому: там правит истинная справедливость, там нет ни­какого насилия.

822. Как любая светская держава стремится к миру в своих пределах ради того, чтобы уберечь от враждебных посягательств блага своих подданных, так Церковь стре­мится к миру, чтобы уберечь от посягательств свое главное благо, бесценное свое сокровище — истину. И подобно той державе, которая, без всякого сопротивления впуская врагов в свои пределы, отдавая на разграбление добро подданных, только бы сохранить покой, тем самым ис­кажает само понятие мира, ибо мир справедлив и полезен лишь до тех пор, пока он — защита нажитых людьми благ, и становится несправедливым и пагубным, когда отстраняется от защиты оных благ, тогда как война, спо­собная их уберечь, становится справедливой и необходи­мой, — так вот, когда враги веры нападают на истину, когда стараются вырвать ее из сердец, ею преисполнен­ных, и внедрить в них заблуждение, должно ли Церкви, подобно упомянутой державе, стремиться к сохранению мира? Пойдет ли ей это на пользу или, напротив того, погубит? Окажется предательством? И разве не очевидно, что если нарушить мир там, где царит истина, — пре­ступление, то не меньшее преступление — хранить мир там, где ее уничтожают? Итак, мир бывает справедливым или несправедливым в зависимости от времени. Уже было написано, что всему свое время: время миру н время войне; последнее слово тут принадлежит истине, решает она. Но не бывает времени истины и времени заблужде­ния, напротив того, уже было написано, что истина Гос­подня вовек, и поэтому Иисус Христос, сказавший, что пришел дать мир, сказал также, что пришел принести меч. Но Он не сказал, что пришел принести истину и ложь. И значит, истина — и первое правило, и конечная цель всего сущего.

823. ...Величайшая из христианских истин — лю­бовь к истице.

Заключение. Знак благоволения и таинство любви Господней

ДОЛГ ЧЕЛОВЕКА

Возражение: христианство отнюдь не единственное вероисповедание в мире

824. О том, что христианство — не единственное вероисповедание в мире. — Как раз это обстоятельство и доказывает, что христианст­во — отнюдь не ложное, а, напротив того, именно оно есть истинное вероучение.

825. Заглавие: Почему люди готовы поверить любому лжецу, утверждающе­му, будто он своими глазами видел, как сотворяются чудеса, но не верят никому из утверждающих, будто они знают сек­рет, как сделать человека бессмертным или возвратить ему молодость. — Разду­мывая над тем, почему люди с таким доверием относятся к такому множеству отпетых мошенников, выхваляющих свои снадобья, и, рискуя жизнью, полностью отдаются им в руки, я пришел к следующему выводу: причина этого доверия в том, что не все лекари обманщики, ибо им никто ни на грош бы не верил, когда бы среди уймы надувателей не было пусть немногих, но истинных чудо­деев. Если бы ни от одного недуга не существовало спа­сительного средства, если бы все они были неисцелимы, никому в голову бы не пришло пичкать болящего каки­ми-нибудь снадобьями, а тем паче — верить хвастунам, болтающим, будто у них есть в запасе всеисцеляющие лекарства: ведь не поверят же человеку, который вздумает утверждать, будто способен воспрепятствовать собствен­ной смерти, ибо таких примеров отроду не бывало. Но так как существует сколько угодно снадобий впрямь це­лебных, и это не отрицают люди прославленные, то до­верие всех прочих становится совсем уж безоглядным: раз некое средство в некоем случае оказалось целебным, зна­чит, оно исцеляет всех и всегда. Потому что простой народ рассуждает обычно так; “Это, возможно, произой­дет; значит, это произойдет непременно”; если данное явление нельзя отвергнуть целиком, потому что иные след­ствия этого явления не вызывают сомнений, то из-за неспособности отличить истинные следствия от кажущихся народ все без разбору считает истинными. Так, например, воздействию Луны приписывают самые немыслимые след­ствия на том лишь основании, что некоторые следствия доказаны — назовем хотя бы морские приливы.

То же самое относится к пророчествам, чудесам, вещим сновидениям, волшбе и пр., ибо никто не поверил бы тому, в чем никогда не содержалась хотя бы доля истины: таким образом, обилие лжечудес вовсе не озна­чает, что истинных чудес нет и быть не может, напро­тив того, лжечудеса только потому и появились, что на свете всегда существовали чудеса истинные. Подобный метод рассуждения следует применять и в том случае, когда речь идет о вере: люди просто не могли бы напридумывать столько всевозможных лжеверований, ко­гда бы не существовала одна-единственная истинная ве­ра. На возражение, что, мол, и у дикарей существует своя вера, ответим: да, потому что они о многом на­слышаны: вспомним хотя бы о всемирном потопе, об­резании, кресте святого Андрея и т. д.

Безумие Креста

826. “Я оставил семь тысяч мужей”.

Я люблю этих свято поклоняющихся Ему людей, неведомых миру, неведомых даже пророкам.

827. Вероучение, столь славное своими чудесами — святыми, чистыми, безупречными, — своими учеными и прославленными свидетелями, мучениками, царями (Да­вид) на троне, высокородными князьями — Исайя, — это вероисповедание, столь славное познаниями во мно­гих науках, совершившее такие чудеса и проявившее такую мудрость, объявляет все это суетой сует и твер­дит, что нет у него ни мудрости, ни знамений свыше, ничего нет, кроме Креста и безумия.

Ибо те самые люди, отмеченные такими знания­ми и такой мудростью, что завоевали полное ваше до­верие, а затем подтвердили его всем образом своей жизни, неустанно повторяют вам, что ни знамения, ни мудрость не способны изменить нашей человеческой сути и что к познанию Господа и любви к Нему нас ведет лишь благое безумие Креста, не осененное ни мудростью, ни знамениями, меж тем как мудрость вку­пе со знамениями, не осененная оной благостью, не приведет никуда. Итак, наше вероисповедание безум­но, если иметь в виду причину, его породившую, и мудро, если иметь в виду мудрость, к которой оно готовит.

828. Наше вероисповедание в равной мере мудро и безумно: оно мудро, потому что никакое другое не сравнится с ним широтой познаний, никакое другое так не укоренено в чудесах, пророчествах и т. д., а безум­но, потому что все это не составляет его сути. Всего этого довольно, чтобы осудить не