В 1943 году сквозной навигации на Севморпути не было, но с Диксона на Мурманск и Архангельск корабли ходили. Летчики гидросамолетов, капитаны судов, полярники считали, что они в глубоком тылу, и зачастую пользовались открытой радиосвязью, поставляя этим немцам ценную информацию о ледовой и метеорологической обстановке и о выходе кораблей из портов. После гибели транспорта «Куйбышев» и ледокола «Сибиряков» наши стали пользоваться радио осторожнее.

И все равно гитлеровцы разгромили наш конвой ВА-18, в составе которого были пароходы из США. Погиб пароход «Марина Раскова» и два новейших тральщика – АМ-114 и АМ-118, их потопила У-365, впервые применив бесследные акустические торпеды. Обычно торпеды оставляют за собой видимый след из пузырьков, но в этом случае сигнальщики и наблюдатели обнаружить их не могли.

В августе 1943 года две немецкие подлодки полностью обогнули оба острова Новой Земли. Они создали в заливе Благополучия опорный пункт, на острове Поной – склад морских мин, на острове Вардронер сделали радиопеленгаторный пункт и станцию целеуказаний, а на острове Подкова – ремонтную базу и склад продовольствия. Сюда неоднократно заходили немецкие суда снабжения – «Пелагас» и «Кернтерн».

На берегу Харитона Локтева (архипелаг Норденшельда) – место отстоя и склады топлива и провизии. Этой тайной базой часто пользовалась субмарина У-354 под командованием капитана Хершлеба.

10 августа 1944 года немецкая подлодка была замечена в бухте Полынья (сорок километров восточнее Диксона). Подлодки неоднократно засекали в бухте Инокентьева (устье реки Енисей), где в ту пору жили немцы-колонисты. 12 августа 1944 года подлодки были обнаружены нашими судами у островов Вайгач и Белый.

В этих трудных условиях советским морякам удалось провести по всей трассе с запада на восток пароходы «Моссовет», «Игарка», «Андреев», а в обратную сторону – «Революционер» из США.

Но так везло не всем. 26 августа у островов Каминского немецкая субмарина потопила гидрографический бот «Норд» под командованием капитана Павлова.

В эти края летчики полка, в котором воевал Тихон, летали не часто, обычно эти задания выполняли летчики отдельной эскадрильи Мазурука, прославленного полярного летчика.

Экипаж уже собрался у самолета, когда к гидроспуску лихо подкатила «полуторка». Из кузова легко выпрыгнули два краснофлотца и стали сгружать ящики.

Из кабины выбрался, судя по его замасленному бушлату, механик.

Тихон подошел к нему, козырнул:

– Это насчет вас звонили из штаба? Я по Новой Земле.

– Так точно! Как грузить будем?

Гидросамолет хоть и недалеко от берега покачивался, но с земли погрузить ящики было невоз-можно.

Сделали катером два рейса. Флотский механик тоже забрался в самолет. Вместе с ним в третьем отсеке, где находились бортовые воздушные стрелки, разместили груз.

Тут же по радио было дано «добро» на взлет. Короткий разбег по воде – и самолет лег на курс сто десять градусов.

Шли почти над береговой линией – так лучше ориентироваться. Полеты вдали от берега всегда сложны – пространство безориентирное, как говорят штурманы.

Мерно гудели моторы. Облачность была низкой, и они шли на высоте восемьсот метров, почти под кромкой облаков. Побалтывало, периодически самолет, попадая в нисходящие потоки воздуха, проваливался в «воздушные ямы».

Внизу промелькнул Архангельск. Было хорошо видно, как к порту тянутся транспорты. При взгляде на них с самолета возникало ощущение, как будто они стоят на месте, если бы не кильватерный след за кормой.

Бортовые стрелки позевывали, оглядывая воздушное пространство. Немецких истребителей не предполагалось: если они сюда и доберутся, так только бомбардировщики, у «худых» запаса топлива на обратный путь не хватит.

Через пару часов полета показался остров Колгуев, да и то штурман показал на темную полоску вдали, сам Тихон внимания на нее не обратил бы.

– Над островом вправо – на курс девяносто.

– Понял.

В этом полете штурман сидел в одной кабине с Тихоном, на месте второго пилота – третий отсек и так занят. Тем более бомб нет, бомбить не предполагалось, а значит – бомбовый прицел не нужен.

Этим курсом они шли два часа.

– Впереди остров Вайгач будет, а правее его – пролив Югорский Шар, – сказал штурман.

– Сколько осталось?

– Четверть часа лету.

Внизу уже почти пять часов простиралась вода. Сначала Белое море пересекли, сейчас над Баренцевым висели.

Впереди показалась земля.

– Остров Долгий, – сказал штурман. – Считай – прилетели.

И вдруг по внутренней связи прозвучало:

– Командир, справа вижу подводную лодку в надводном положении! – Это докладывал носовой стрелок, у него впереди и в стороны обзор хороший.

Тут же правый бортовой стрелок подтвердил:

– Командир, немец!

Как некстати! Бомб на «Номаде» нет из-за груза, а пулеметами, пусть и крупнокалиберными, лодке вреда не нанесешь. У нее прочный корпус толщиной, как броня у танка, не каждой пушкой пробьешь.

– Радист, открытым текстом давай радио!

– На какой волне?

– Моряков. Текст такой: «Десять миль западнее острова Долгий наблюдаю немецкую подводную лодку в надводном положении». Повтори несколько раз, может быть, кто-то из наших услышит, тут тральщики быть должны.

На наши подлодки надежды не было, с ними радиосвязь можно установить только в надводном положении. И немцы, скорее всего, всплыли для подзарядки аккумуляторов, вентиляции отсеков и радиосеанса со своими.

Но спокойно смотреть, как по-хозяйски ведут себя немцы в наших территориальных водах, было невозможно, и Тихон заложил правый разворот.

– Бортовым стрелкам – огонь по лодке!

Почти сразу открыл огонь из носовой установки Григорий. В кабине сразу остро запахло порохом.

Через минуту его поддержал левый бортстрелок.

Внезапно по внутренней связи раздался взволнованный голос Олега:

– Командир, с подлодки по нам ведут огонь из зенитки!

В подтверждение его слов недалеко в воздухе взорвался снаряд.

Тихон стал выполнять противозенитный маневр, своего рода «змейку», да еще с набором высоты. Сразу вошел в облачность, и немцы потеряли его самолет из виду.

– Олег, сколько раз немцы пальнули?

– Три раза, и все три – промахи.

О промахах можно было и не говорить: если бы зенитчик с подлодки хоть раз попал, почувствовал бы весь экипаж.

– Николай, кто-нибудь отозвался? – обратился к радисту Тихон.

– Нет.

– Повтори то же самое, но теперь на волне летчиков.