Фауст вновь глянул на небо, и тогда я все поняла.

— Гроза зовет меня, — каким-то глухим, совершенно не своим голосом проговорил феникс. И взгляд его, завороженный, безумный какой-то, мне совершенно не понравился.

— А это не опасно? — вовремя сообразила я и ухватила его за рукав рубашки.

Мужчина задорно усмехнулся.

— Знаешь, как я потерял свою первую жизнь?

— Как?

— Пытался поймать молнию…

— И тебя… — ахнула я, понимая, куда он клонит.

— Да… от меня осталась лишь горстка пепла.

После этих слов я еще сильнее стиснула пальцы на его рукаве, всерьез вознамерившись не допустить этого безумия. Как представила, что вновь лишусь его, пускай и на несколько дней, сердце сковал страх. Нет, такого я больше не перенесу.

— Люб… все будет хорошо. Правда, — поспешил заверить меня Фауст и опять коснулся моих уст. Сначала лишь кончиками пальцев, а затем порывисто подался вперед и примкнул губами. Влажными и горячими.

Мгновение, и он отстранился. А я лишь только и смогла, что выдохнуть:

— Не уходи…

— Я скоро. Я вернусь. Дождись меня, хорошо? Не засыпай.

Заторможенно кивнула, совершенно уже не понимая, что происходит.

— Постараюсь.

Дальше все произошло очень быстро. Фауст через голову стащил рубашку. Отбросил сапоги. С брюками и вовсе не стал возиться и, как был, выпрыгнул в окно, чтобы в следующее же мгновение большой серебристой птицей взмыть в небо. Я слышала его восторженный клекот, видела, как он мощными толчками набирает высоту, и все стояла у окна, не в силах оторвать взгляда от стремительно удаляющейся светлой фигуры на фоне ночного неба.

Все когда-то повторяется. Вот только я не думала, что эта сцена повторится столь скоро — он вновь улетает за облака, а я вновь остаюсь на грешной земле.

Совсем близко полыхнула вспышка молнии. Отразилась от стальных перьев и ослепила, заставив зажмурить глаза. Страшно и красиво до дрожи.

Как и в первую нашу встречу.

Я честно пыталась не уснуть. Но день выдался насыщенным, богатым на всякого рода переживания и передряги, и уставший организм настойчиво требовал отдыха. А потому, стоило только голове коснуться подушки, как сознание мгновенно выключилось.

Снилось что-то неприятное. Жуткое. Сильные руки, бугры мускулов, длинные волосы и чешуя, чешуя, чешуя. Наги, короче, снились. И весь свой сон я старательно от них убегала, пряталась, где могла, но за каждым поворотом мерещились тугие кольца хвостов, а потом кожи и вовсе коснулось что-то холодное. Я отвернулась и попыталась отползти в сторону, желая быть как можно дальше от этого противного нечто. Но «нечто» стало лишь ближе, притянуло к себе и странно знакомым голосом промурлыкало:

— Любочка, просыпайся, я вернулся.

Мне понадобилась пара минут, чтобы осознать, кому принадлежит бархатный голос, и перестать наконец упираться.

— А чего ты мокрый? — в полудреме поинтересовалась у Фауста, что упрямо сжимал меня в объятиях, даже и не думая, что прикосновение холодной мокрой кожи может быть неприятно.

— Так на улице дождь, — выдал весьма логичное объяснение феникс.

— Ага, а еще мороз… — передразнила я, желая лишь одного — зарыться в кокон своего теплого одеяла.

— Ну… отчасти. Но ты ведь меня согреешь? — заговорщическим шепотом поинтересовался Фауст и потерся носом о мой висок. С шумом вдохнул воздух, а выдохнул уже через рот, обжигая горячим дыханием.

Я непроизвольно вздрогнула, поражаясь столь резкому контрасту температуры.

Вот и чего, спрашивается, он ко мне жмется? Грелся бы своим дыханием. Впрочем, везде ведь не подуешь…

— Да грейся уже, коли пристроился… — сонно зевнула я, решив, что раз отлепить его все равно не удастся, то пусть уж прижимается, главное, чтобы ото сна не отвлекал.

— Люб, ну просыпайся, — уже более настойчиво, чем прежде, попробовал разбудить меня Фауст. Я почувствовала, как его рука скользнула вверх по коленке, погладила бедро сквозь тонкую ткань ночной сорочки, а потом меня резко развернули, так что я оказалась лицом к лицу с блондином, и накрыли губы поцелуем.

Препятствовать не стала, впрочем, как и помогать. Лишь расслабилась и чуть приоткрыла губы, позволяя ему делать все, что захочется. Сначала Фауст целовал томно, нежно, но постепенно его движения становились все более страстными, настойчивыми, а дыхание рваным. Я даже толком не поняла, в какой момент он умудрился опрокинуть меня на лопатки и прижать сверху своим гибким телом.

— Лу, пожалуйста, не спи… Я с ума по тебе схожу… — прямо в мои губы выдохнул феникс и вновь поцеловал, заставляя откликнуться, обнять в ответ и провести руками по широкой спине. Почувствовать, как напряжены его мышцы, как он задыхается, вновь и вновь прижимаясь к моим губам.

Его кожа уже не была столь холодной, как прежде, но капельки влаги еще не успели до конца высохнуть, отчего руки, словно по маслу, скользили вниз. Вдоль линии позвоночника, к лопаткам, пояснице, желая погладить, дотронуться везде-везде. Я вспомнила, как аппетитно выглядит его попка, и ладони мгновенно скользнули ниже, желая проверить на ощупь пока что самую завлекательную часть тела феникса.

От моего прикосновения Фауст напрягся. И без того упругие ягодицы стали вовсе каменными, отчего лишь четче прорисовывались соблазнительные ямочки. А его кожа, кажется, вмиг сделалась горячей.

И тут до меня кое-что дошло!

— Фауст, ты что, голый?! — Осознание сей истины было столь неожиданным и шокирующим, что весь сон как рукой сняло.

Я резко распахнула глаза и с ужасом уставилась на него.

— Конечно, голый, — ничуть не смущаясь, ответил феникс и в доказательство теснее прильнул ко мне, позволяя в полной мере прочувствовать весь свой нехилый вес.

Но что там вес! Я сейчас поняла другую, пожалуй, самую главную во всей этой ситуации вещь — Фауст был возбужден!

И вдруг так страшно стало и вместе с тем так волнительно и так предвкушающе, что я сама в себе запуталась.

— Фауст, погоди! — выпалила разом, разрываясь от двух прямо противоположных желаний: как можно скорее слинять отсюда и… коснуться той самой штуки, что так красноречиво упиралась мне в ногу.

Ох уж это истинно женское любопытство!

— Что? Ты не хочешь? — Фауст мгновенно отстранился и обеспокоенно заглянул мне в лицо.

Взгляд его был предельно серьезен, и я ни на секунду не усомнилась, что если сейчас скажу «нет», мужчина тут же прекратит свои ласки.

Вот только от одной мысли, что он уйдет, разорвет прикосновение и оставит меня одну в этой огромной пустой постели, стало настолько не по себе, что я с перепугу вцепилась в мужские плечи.