– А можно пока посетить Сад Королевы?

– Тогда вам вон туда, – и он показал мне на дорожку, огибавшую дворец слева.

Кто ж знал, что в Саду Королевы меня ожидает то самое «мимолетное виденье, гений чистой красоты»…

31 октября (11 ноября) 1854 года.

Кёстендже[61]

Пожилой охранник порта Гамид стоял на пирсе и дрожал всем телом. И даже не от холода, хотя ночь была сырой и ветреной, а вся одежда Гамида состояла из старого дырявого камзола, тонкого плаща и не менее тонких шаровар. Нет, его мучил ужас, который липкой волной заползал в душу.

Гамид не боялся смерти – турки вообще-то большие фаталисты и считают, что вся их жизнь в руках Аллаха, который в любой момент может призвать к себе правоверного. Его напугали странные вещи, происходящие в порту с самого вечера. Для начала, когда уже был совершен последний намаз, в темнеющем небе промелькнул странный силуэт, похожий то ли на огромную птицу, то ли на гигантскую летучую мышь. Словно посланница ангела смерти Азраила, он покружил над портом, а потом полетел куда-то в сторону города.

По спине Гамида тоненькой струйкой потек холодный пот. Он облизнул пересохшие губы и поплотнее запахнулся в плащ. Потом, когда уже совсем стемнело, где-то в городе тонко и протяжно завыла собака. Гамид знал, что так собаки воют лишь тогда, когда в доме появляется покойник. Он попытался прикинуть, с кем из его знакомых мог произойти несчастный случай, но тут у самого уреза воды раздался тихий плеск. Гамид снова вздрогнул и с часто забившимся сердцем, едва дыша, на цыпочках, подошел к краю причала. Но ничего подозрительного заметно не было. Небольшие волны набегали со стороны моря и с тихим плеском разбивались о причал.

Гамид вспомнил, как, отправляя их сегодня на дежурство, онбаши[62] Фируз строго-настрого предупредил всех охранников порта, чтобы они смотрели в оба. Неверные, которые недавно крепко побили франков и британцев, якобы собираются напасть на османские порты на Черном море.

– Знайте, сыновья греха, – пригрозил им на прощание Фируз, – если вы прохлопаете ушами и не поднимете тревогу, увидев корабли московитов, то лучше бы вам вообще не родиться на свет.

– А как же мы поднимем тревогу? – спросил у онбаши Фируза Селим – приятель Гамида, тощий и высокий парень лет двадцати. – Ведь у нас нет ни пистолетов, ни ружей.

– У тебя есть колотушка, – строго сказал Фируз. – Лупи ею со всей силы по железной доске, которая висит на столбе. Или по своей пустой голове, которая будет звенеть не хуже той самой доски…

Онбаши громко рассмеялся своей шутке.

И вот Гамид стоит на посту и наблюдает за морем, где все равно, если сказать честно, ничего не видно. Словно шайтан затянул всю водную гладь дымкой. Гамид вздохнул, поудобней перехватил колотушку и зашагал в сторону пакгауза в конце пирса, чтобы там хоть немного укрыться от пронизывающего ветра.

Он не знал, что живет последние минуты в своей жизни. У пакгауза его уже ждали две странные фигуры. Лишь только Гамид свернул за угол, как одна из фигур шагнула к нему из темноты и полоснула по горлу охранника острым как бритва ножом…

– Первый, я – Гас, – доложил по радиостанции лейтенант Гасанов. – У меня чисто.

– Понял, Гас, – прошипела рация. – Концерт начнется по расписанию. Как понял меня?

– Понял, – коротко ответил лейтенант. Потом он взглянул на часы с флуоресцирующими стрелками и сказал своему напарнику: – Через шесть минут начнем.

Набег на Кёстендже был хорошо подготовлен. Загодя в город и порт с помощью сочувствующих русским греков и болгар на арбах и куруцах завезли часть взрывчатки и оружия. Добровольные агенты помогли выявить и разузнать местонахождение в Кёстендже и его окрестностях складов с боеприпасами и военным снаряжением. За неделю до нападения в город под видом крестьян и торговцев просочилось десятка три казаков и взрывотехников, которые уже на месте определили, что надо взрывать и в какой очередности.

Первыми на воздух должны были взлететь артиллерийские склады на окраине города. Когда части гарнизона – в основном турки – бросятся к месту взрывов, рванут склады уже в самом городе. Ну, и напоследок разгромлены будут портовые пакгаузы и береговые батареи. Болгары и греки, помогавшие нашим диверсантам, снова вернутся в город, а остальные погрузятся на быстроходный пароходофрегат «Херсонес», который подойдет к пирсу и примет на себя десантников и диверсантов. В случае чего он может прикрыть их своими орудиями.

Вся операция прошла, как и было задумано. Первыми громыхнули пороховые склады за городской чертой Кёстендже. Пробравшиеся туда ночью диверсанты установили адскую машину с часовым механизмом. В назначенное время срабатывало что-то вроде колесцового замка, воспламенявшего запал. Ну, а остальное – дело техники.

Вслед за складами с боеприпасами вспыхнули склады с обмундированием, продовольствием, фуражом. Обезумевший от паники гарнизон бестолково метался по узеньким улицам города. Слишком бдительные турецкие офицеры принимали своих же за напавших на город казаков и открывали огонь. Завязывались перестрелки, которые лишь усугубляли панику.

Наблюдателей в порту диверсанты уничтожили загодя. Поэтому удар отрядов казаков-пластунов и «спецов» оказался внезапным. Турецких артиллеристов на береговых батареях вырезали практически без сопротивления. Пакгаузы подожгли в последний момент, когда десантники уже грузились на борт «Херсонеса». С берега по пароходофрегату было сделано несколько беспорядочных выстрелов, но грянувший в ответ залп бортовых орудий «Херсонеса» быстро успокоил горячих турецких парней.

Небо уже светлело, когда русский корабль оставил за кормой разгромленный турецкий порт. На берегу что-то продолжало гореть и взрываться. «Херсонес» вышел на связь с СКР «Выборг», который лежал в дрейфе на полпути между Севастополем и Кёстендже. Он был готов в случае необходимости отправиться на выручку пароходофрегату, но помощь, к счастью, не понадобилась…

29 октября (10 ноября) 1854 года. Измаил

Поручик Гвардейского Флотского экипажа

Семенов Николай Антонович

«Мы тут сидим, а денежки идут»… Это мне один рекламный слоган конца лихих 90-х вспомнился. Дурацкий, конечно, как и то нехорошее время, в котором мне довелось жить.

Правда, сижу я в Измаиле не один, а со своим штурманом Игорем Шульгиным, техником Наилем, денщиком, адъютантом и, наконец, просто любимой девушкой Одой. Так что зачахнуть от одиночества мне не грозит. Мой «Ансат» в полной боевой готовности стоит на расчищенной для него площадке неподалеку от крепости, которую когда-то брал штурмом Александр Васильевич Суворов. Тут же расположился взвод шведско-финских охотников под командованием Эрика Сигурдссона. Я у них за старшего, но особо своих подчиненных не прессую, потому что не за что.