Ещё бывают какие-нибудь вазы под цветы, статуи и картины. Картин, кстати, пока нашлось немного – в отличие от городского дома. Может, она плохо искала? Так-то должны быть картины, дом большой и богатый, и сто лет назад был если не больше, то богаче – непременно.

За работой и раздумьями Рита не заметила, как подкрался обед. Пришла Люся, поклонилась – а кланялась она, надо сказать, с каждым днём всё ловчее и ловчее, у Эрмины училась, не иначе – и сообщила, что обед подан, и господа смогу продолжить после него.

Так и сталось – пообедали, похвалили Люсину готовку – а она молодец, реально молодец – и отправились дальше. Мужики – пол перебирать, Рита – шторы утюжить.

Восемь высоких окон, на каждое – по две штуки, хитрой формы. Хорошо, не шёлк и не бархат, а какая-то другая ткань, типа льняного жаккарда с рисунком – по форме те же лиловые цветочки из двора и окрестностей. Нужно хоть узнать, как они вообще называются. А возни со шторами хватило аккурат до вечера – поутюжить, да ещё и подшить кое-где. То нитка распустилась, то прореха небольшая, от гвоздика, то просто сама ткань прохудилась от старости. С этим последним было сложнее всего, по уму, там бы подложечку подложить, и тонкой ниточкой прошить туда-сюда, на месте высыпавшихся ниток, как бы создавая новые, но – не сейчас. Пока подлатать, чтобы не рассыпалось дальше, а потом она подсчитает, сколько нужно ткани, и какой, и закажет новые шторы. Если вообще всё выгорит – и с домом этим, и со всем прочим.

Мужики остались на ужин, снова нахваливали хозяйку и повариху, и отбыли в город. После ужина Рита спустилась в столовую ещё раз, оглядела – ну да, переложили чуть больше трети от общего пространства пола, там всё было ровным и гладким, и ещё чистым. Что ж, поглядим, что со всем этим будет к утру.

Утром она помчалась вниз, едва протерев глаза, даже Валя за ней толком не успевал. Очень уж было интересно.

И что же? Как вчера оставили, так и есть. И слава богу, или господину Гийому, или кто тут в этом мире завёл когда-то магов – то вот ему. Помогать домик не стал, но и вредить – тоже, и это уже было хорошо.

Рита взглянула ещё и на свои шторы, оставленные аккуратной стопкой на гладильной тумбе. А вот тут домик постарался – все зашитые прорехи были, как новые, будто и не было на ткани никаких прорех. И вообще ткань блестела и переливалась на солнце, заглядывавшем в отмытые окна с новенькими аккуратными рамами – никаких заноз и облупленной краски. Приятно.

- Спасибо, домик, - Рита погладила стену рукой.

Стены, кстати, нужно будет заново обивать. Или красить. Или ещё что там бывает. Но пусть сначала сделают пол – хотя бы переберут паркет.

Граф и работники появились вовремя и весьма обрадовались тому, что их вчерашние труды не пропали даром. И принялись за работу дальше. Рита подумала, притащила лестницу, позвала Валентина и принялась обдирать со стен старые прохудившиеся тканевые обои. Кое-где помогли мужики, и она про себя решила – никаких обоев, побелим в какой-нибудь серо-лиловый цвет, и хорошо. Домик молодец, но невозможно же надеяться только на него одного, нужно и самим!

Плотник Клод поглядел на всё это, крякнул и сказал – ладно, госпожа, стены тоже за мной. Раз вы тут сама по лестницам скачете, то и нам всем не грех пошевеливаться. Рита поблагодарила – и оставила их работать. Нужно пробовать и так, потому что если всю дорогу за ними следить – то она сама ничего не сделает, а ей тоже нужно, дел невпроворот вообще-то. И оказалось – всё равно работает. Процесс больше не откатывался к началу, будто граф и вправду что-то в чём-то подправил.

В пятницу вечером радостная Рита стояла и заглядывала в столовую, стены которой заново побелили, а пол был покрыт свежим лаком, и тихо говорила:

- Видишь, домик, и от графа проклятущего бывает толк! Всё помощь! И добрым людям работа, так что – он со всех сторон молодец.

А потом Валентин, выбиравшийся в город за покупками, привёз с почты письмо. Оно было адресовано Рите, написал его журналист Жорж Морель, и говорилось там, что он желает навестить её ещё раз, и прибудет в понедельник, во второй половине дня.

Жорж Морель держал в руках свежий номер «Репортёра» и пока не мог понять, правильно ли он сделал, когда гордо выложил на стол перед господином Виктором текст. Ну да, немного приукрасил. Ну да, подсобрал городских легенд, и использовал их, потому что рассказ госпожи Маргариты, новой владелицы заколдованного дома, был хорош, но – совсем не страшен, не вызывал мучительного ноющего любопытства и желания узнать, а что же там на самом деле. Жорж же любил, чтобы его материалы имели продолжение – это было выгодно, и чтобы они вызывали то самое любопытство – сами по себе и к личности автора. Он любил быть в центре внимания, любил, когда его приглашали на приёмы – как какого-нибудь графа или промышленника, любил напускать на себя загадочный вид… и любил, когда ему хорошо платили за статьи.

Господин Виктор нынче не поскупился – вдвойне оплатил расходы, накинул сверху, и премию выписал очень заметную. Жорж, в свою очередь, расплатился с портным, которому был должен ещё с прошлого месяца, и в ожидании выхода нового номера посетил несколько знакомцев, у которых собирался цвет столичной молодёжи. На вопросы о том, куда он запропал так надолго, Жорж делал большие глаза и таинственным голосом сообщал – он связан обещанием и не может сказать о сути вопроса ничего, но скоро все всё узнают. Поскольку это была его обычная манера поведения, то никто не удивился, но – всё равно спрашивали, потому что новое лицо, потому что где-то был и что-то видел.

Жорж рассказал о небольшом городке в предгорьях – не называя, впрочем, его прямо, о простоватых людях, которые там живут, пересказал парочку местных беззубых анекдотов. Нет, право – какие могут быть истории и страсти в провинциальном городе о трёх улицах? Правильно, никаких. Люди живут себе, небо коптят – да и всё. До отвращения примерные и правильные.

Уж конечно, он не сказал ни слова о волшебном доме, ни о поисках путей внутрь него местными жителями, ни о легендах, согласно которым тот дом битком набит сокровищами. Потому что сам видел – сокровища там если и есть, то так хорошо спрятаны, что первому попавшемуся простецу не дадутся в руки никак. Да и вообще, пусть читают статью, когда выйдет, там всё написано.

И о споре за тот дом между графом Джилио и неизвестно откуда взявшейся дамой он тоже не говорил ни слова. Более того, он и в статье об этом умолчал – почему-то, сейчас сам не мог себе внятно ответить, почему поступил именно так. Ничего, если вдруг – то ещё напишет. Граф – известный герой столичной светской хроники, о нём будут читать с удовольствием. И не следует складывать все яйца в одну корзинку и писать решительно обо всём в одной статье.

И вот теперь Жорж раскрыл свежий номер «Репортёра», и никак не мог понять – а правильно ли он поступил. Потому что пока он в поезде по дороге в столицу писал текст, не прерываясь даже на еду и сон, его словно кто под руку толкал. Слова всё равно что сами стекали с карандаша на бумагу, и ему казалось, что это будет самый лучший материал из всех, что он когда-то готовил и писал.