Выбрав на периметре острожной стены самое спокойное место, он долго рассматривал окрестность в щель между бревнами. Не обнаружив опасности, забрался наверх и благополучно спрыгнул на землю. Воровато оглянувшись по сторонам, служилый припустил к ближайшим кустам. Там он отдышался и двинулся дальше, уже не прячась и не особенно торопясь.

Расчет оказался верным: десяток батов, на которых приплыли казаки, охраняли только двое русских. У них имелось одно ружье и одна сабля на двоих. Это место, где обычно причаливали лодки, было открытым со всех сторон. От ближайших прибрежных кустов до охранников было не меньше сотни метров, так что подкрадываться к ним не имело никакого смысла. Митька и не стал – подошел и поздоровался. Служилый из «жилых» Никита и посадский Иван были ему, конечно, знакомы, хотя ни друзьями, ни врагами до недавнего времени не являлись. Почему их оставили на охрану, было понятно – тот и другой считались людьми пьющими и здоровьем слабыми. Встретили они Митьку недружелюбно, но без особой враждебности:

– Ты чо тут шляешься?! Вот ужо наши подвалят, они те устроят!

– А где ж мне шляться?! Из острога вот сбег…

– Да ты чо?! Там же камчадальцы, кажись, засели? Отсель не видать, а стреляют! Нешто правда?!

– А! – махнул рукой Митька. – Все пограбили. А вы чо, того не ведаете?

– Ты-то чо видел?

– Видел… То и видел! Ну, от вас я утек и сюда добрался. Ну, принял винца с устатку. Пред тем ночь-то, считай, не спал вовсе. Вот и разморило. Просыпаюсь, а меня уж вяжут! Слава Богу, хоть не зарезали спящим. Холопом, грят, нашим будешь. Считай, два дня в ясыре был. Ну, а как шумство началось, я и сбег! Брать будете острог-та?

– А камчадальцы чо, в осаду сели?

Дальнейшая беседа оказалась очень информативной – для обеих сторон. Митька узнал, что после отбытия «Фортуны» и «Святого Гавриила» вся партия «провожающих» собралась плыть домой, оставив у складов четырех сторожей. Пока собирались, из Нижнего прибыли трое служилых с известием о нападении камчадалов на острог. Поскольку дело было ночью, они не могли объяснить толком, какие именно камчадалы напали, сколько их было и чего хотели. Известно лишь, что они ворвались в великом множестве в острог – тогда-то служилые и бежали. Михаил Петров решил немедленно двинуться на выручку своим, однако боевые действия пришлось начать прямо на месте: взбунтовались прикомандированные камчадалы. При этом у них и луки нашлись, и копья при себе оказались. Казаки же, отправляясь сюда, вовсе не имели в виду боевые действия. Фузея или винтовка имелась в хозяйстве почти у каждого, но половина служилых оставили огнестрельное оружие дома – целее будет. Тем не менее имеющихся стволов и холодного оружия вполне хватило, чтоб нагнать на врага страху и заставить его пуститься в бегство – вот сюда, в Нижний острог. Собственно говоря, и сама стычка произошла из-за того, что ительмены хотели самовольно покинуть лагерь. Они это и сделали, предоставив служилым самим работать шестами на пути к дому. Расставаясь с казаками, ительмены грозили вернуться в большом количестве и разграбить склады морской экспедиции.

Это следовало считать самой большой пакостью, которую иноземцы смогли сделать. Комиссар оказался как бы между двух огней: в остроге непонятно что творится, а склады с казенным имуществом в опасности. Пришлось оставлять команду – аж пятнадцать человек – для охраны. Они, кстати, были этим очень недовольны, поскольку дома осталось их имущество и семьи. С собой Михаил Петров привел человек тридцать…

«Вот я и узнал военную тайну, – мысленно усмехнулся Митька. – И „языка“ брать не надо! Три десятка служилых, наверное, сумеют отбить острог у сотни ительменов, но будут жертвы, за которые командиру придется ответить. Да и не пойдут, наверное, служилые на штурм – „за малолюдством“ своим. Осада в этом смысле лучше, но их слишком мало».

Со своей стороны Митька тоже поделился информацией. Для начала перечислил убитых казаков, которых опознал. Рассказал о своих мучениях в плену. А потом перешел на доверительный полушепот:

– Вы вот чего, братцы… Я ж по-камчадальски малость разумею. Слыхал, чо они промеж себя сказывали!

– Ну?!

– Тока вы комиссару про это не очень… Ну, ежели расскажете, то с умом – как бы хуже не было!

– Да чо они сказывали-та?

– Сговорились нехристи, чтоб, значит, острог за собой навечно оставить.

– Хрена им лысого!

– А коли мы от них отступимся, то обещали пожитки, какие награбили, все отдать. Баб и детишек наших выдать, казну ясачную отдать нетронутой. А коли русские нас, грят, боем брать будут, баб ихних и ребятенков в куски порежем, а острог и избы все огнем сожжем к едрене матери.

– Да ты чо?!

– Ну, примерно так и сказывали. Дескать, все отдадим, и оружье, только будем сами править, сами ясак с себя сбирать!

– Во, б ля, обнаглели!

– Не-е, – протянул Митька. – Эт все от грамоты беда. Их уж сколь лет крестят, а кого и грамоте учат. Вот и прознали ироды про указы государевы.

– Эт чо ж за указы?

– А я знаю?! Слыхал тока, что по государеву закону нам в камчадальские острожки соваться не можно. Они, значит, сами с себя ясак сбирать должны и в Большерецк везти. Про те указы кто и знал, так забыл давно, а они, вишь, вспомнили. В опчем, дело тут мудреное. Как вы, не ведаю, а коли мне б мое отдали, так я б на стенах биться не стал.

– А чо те биться?! Ты ж Большерецкий, а мы тутошние!

– Ну, бейтесь, коль живота свово не жалко… – пожал плечами Митька и поднялся, собираясь уходить. – А я в сторонке постою!

– Куды, блять?! Нет уж, стой! Надо тя комиссару представить!

– А ты мне не блякай! – возмутился служилый. – А то я те так блякну, что нос из задницы торчать будет! А ты, Иван, поставь свою пищаль на место! Не ровен час стрельнешь – загубишь душу невинную! В обчем, сами Михайле поведаете, чо я сказывал. Коли он со мной потолковать возжелает, так я в ночь на том берегу костерок запалю. Вот пускай один и пригребает. Место там открытое, коли увижу, что еще кто с ним есть, ищи меня свищи! Мигнете ему: мол, Митька не все нам про камчадалов-та сказывал. Не вашего, грит, ума дело, а комиссару скажу! Вняли?

– Нету те веры, – робко проговорил Никита, – прихвостень немецкий!

– Будешь лаяться, в рыло дам! – показал кулак Митька. – Ас камчадалами сами бейтесь! Знаешь, чо они еще удумали?

– Ну?

– Зелья наварили! – полушепотом сказал Митька. – Из пауков, дерьма, червей и травы какой-то. Над ним песни пели и колдовство творили. Будут тем зельем стрелы да копья мазать.

– Брехня!

– Не хошь, не верь! А сказывали, кого оружьем таким поранят, спервоначалу ничо не будет. А день-два опосля раздует всего и живьем гнить начнет. Во чо сказывали!

– Да не свисти! – без всякой уверенности в голосе сказал Иван. – Знаем мы эти сказки!