Дом Кала стоял почти на окраине. Он был больше других из-за пристройки с операционной, имевшей отдельный вход. Дверь была приоткрыта, и Кал заглянул внутрь. Он ожидал увидеть мать, убирающую дом, но нашел отца, уже вернувшегося из особняка светлорда Уистиоу. Лирин сидел на краю операционного стола, сложив руки на коленях и склонив лысую голову. Очки он держал в руке и выглядел очень усталым.

— Отец? — спросил Кал. — Почему ты сидишь в темноте?

Лирин с мрачным отрешенным лицом взглянул на него.

— Отец? — озабоченно спросил Кал.

— Светлорда Уистиоу унесли ветра.

— Умер? — Кал настолько поразился, что забыл о своем боке. Уистиоу всегда был здесь. Он не мог уйти. И что будет с Ларал? — Еще неделю назад он был здоров!

— Он всегда был нездоров, Кал, — сказал Лирин. — И, наконец, Всемогущий призвал его в Духовное Королевство.

— И ты ничего не сумел сделать? — выпалил Кал и немедленно пожалел о своих словах.

— Я сделал все, что мог, — сказал отец и встал. — Возможно, более знающий человек мог бы… Сейчас уже поздно сожалеть. И бесполезно.

Он прошелся по комнате и снял черное покрывало с лампы, наполненной бриллиантовыми сферами. Лампа засияла, как маленькое солнце, в комнате немедленно стало светло.

— Теперь у нас нет лорд-мэра, — сказал Кал, подняв руку к голове. — У него нет сына…

— Из Холинара нам пришлют нового лорда, — сказал Лирин. — Пусть Всемогущий поможет им сделать мудрый выбор.

Он посмотрел на лампу. Все эти сферы принадлежали Уистиоу. Небольшое состояние.

Отец Кала опять накрыл лампу-кубок тканью, как если бы только что не убирал ее. Комната погрузилась во тьму, и Кал заморгал, привыкая к ней.

— Он завещал их нам, — сказал отец.

Кал вздрогнул.

— Что?

— Как только тебе исполнится шестнадцать, я буду должен послать тебя в Харбрант. Эти сферы оплатят твою дорогу — светлорд Уистиоу потребовал, чтобы это было сделано, последний акт заботы о своем городе. Ты поедешь и станешь настоящим мастером-хирургом, а потом вернешься в Хартстоун.

И в это мгновение Кал понял, что его судьба решена. Если уж светлорд Уистиоу потребовал, Кал должен ехать в Харбрант. Он повернулся и вышел из операционной на яркий свет, не сказав отцу ни слова.

Он присел на ступеньки. А что он хочет? Он не знал. Главная проблема. Слава, честь, все, о чем говорила Ларал… ничего не имело значения для него. Но когда Кал держал в руках дубинку, он почувствовал что-то. И внезапно решимость покинула его.

Камни, которые дал ему Тьен, все еще лежали в кармане. Он вытащил их, потом снял с пояса фляжку и смочил их водой. На первом немедленно появились белые завитки и прожилки. И другой, как оказалось, тоже имел скрытый рисунок, который выглядел как улыбающееся лицо, сделанное из белых кусочков камня. Кал улыбнулся, против своей воли, но очень быстро опять помрачнел. Камень не может решить его проблемы.

Он долго сидел, думая, и с сожалением понял, что не может найти ответов на вопросы, которые его мучили. Он не знал, хочет ли он стать хирургом, но жизнь внезапно сузилась и не оставила ему выбора.

Но в нем пело то единственное мгновение, когда он держал в руках дубинку. Единственный момент ясности в этом непонятном мире.

Могу ли я быть предельно откровенным? Раньше ты спрашивал, почему я так волнуюсь. Вот тебе причина.

— Он стар, — с восхищением сказала Сил, порхая вокруг аптекаря. — На самом деле стар. Я и не знала, что человек может быть настолько древним. Ты уверен, что он не спрен разложения, надевший человеческую кожу?

Каладин улыбнулся, когда аптекарь прошаркал вперед, опираясь на палку и не подозревая о невидимом спрене ветра. На его лице было не меньше расщелин, чем на Разрушенных Равнинах. Морщины причудливо переплетались в сложный узор, в который были вписаны глубоко посаженные глаза. На кончике носа красовались очки с толстыми линзами, и он был одет во все черное.

Отец Каладина рассказывал ему об аптекарях — людях, которые занимали положение между травниками и хирургами. Обычные люди глядели на искусство исцеления настолько суеверно, что аптекарям было очень просто казаться загадочными и таинственными. С деревянных стен свисали драпировки с символами охранных глифов, стилизованными под мистические узоры, за прилавком располагались полки с рядами кувшинов. В дальнем углу находился полный человеческий скелет, кости которого скреплялись проволокой. Комнату без окон освещали несколько гранатовых сфер на потолке.

На удивление, место было чистое и опрятное. Пахло антисептиками, знакомый запах, неразрывно связанный с отцовской хирургией.

— А, юный мостовик. — Невысокий аптекарь поправил очки. Он сгорбился и пробежал пальцами по редкой белой бороде. — Пришел за оберегом против опасности, а? Или, может быть, твой взгляд привлекла юная уборщица? У меня есть зелье, которое, если подлить его в питье, заставит ее благосклонно посмотреть на тебя.

Каладин поднял бровь.

Сил, однако, удивленно открыла рот.

— Ты должен дать его Газу, Каладин. Вот будет здорово, если он полюбит тебя еще больше.

Очень сомневаюсь, что оно для этого предназначено, с улыбкой подумал Каладин.

— Юный мостовик? — спросил аптекарь. — Быть может, ты желаешь заклинание от сглаза?

Отец Каладина рассказывал о всех этих вещах. Многие аптекари готовили предполагаемые любовные заклинания или зелья, вылечивающие любые болезни. Обычно они содержали немного сахара и несколько щепоток самых обычных растений, усыплявших или возбуждавших человека, в зависимости от цели. Все это была полная чушь, хотя мать Каладина хранила огромные запасы охранных глифов. Отец всегда с разочарованием говорил о ее упорном «пристрастье к суевериям».

— Мне нужны бинты, — сказал Каладин. — И фляжка с листеровым маслом или соком черного василька. А также игла и кишки для шитья, если они у вас есть.

Глаза аптекаря от удивления широко раскрылись.

— Я сын хирурга, — объяснил Каладин. — И он сам обучал меня. А его обучал человек, учившийся в Великой Харбрантской Академии.

— О, — сказал аптекарь. Он как-то выпрямился, отставил в сторону палку и поправил одежду. — Бинты, ты сказал? И немного антисептика? Давай посмотрим…

Он стал рыться под прилавком.

Каладин прищурился. Аптекарь не стал моложе, но уже не казался таким дряхлым. Твердый шаг, из голоса исчез дребезжащий шепот. Он внимательно проверял свои бутылки, бормоча про себя, как если бы читал этикетки.

— Ты должен пойти в зал для хирургов. Там с тебя возьмут намного меньше.

— Не для мостовика, — сказал Каладин, скривившись. Там ему отказали, заявив, что эти запасы для настоящих солдат.