— Вы бы могли подыскать удобную квартиру в городе, — продолжал Грей. — Выходили бы в свет, общались с интересными людьми.

— Да, — сказал я.

— Вы уже не мальчик, знаете, и вам нужно как-то устраиваться в жизни.

— Да, — повторил я.

— Если хотите, я могу рекомендовать вас в мой клуб, — предложил он. — Вам нужен хороший клуб, если вы живете в городе.

— Благодарю вас.

Вскоре прозвучал гонг к переодеванию.

— Вам бы лучше подняться наверх и принять ванну, — сказал он.

— Да, — ответил я.

Я остановился в коридоре, помедлив с минуту, прежде чем идти в свою комнату в западном крыле. Потом медленно пошел в противоположном направлении и задержался возле комнаты отца. Я тихонько повернул ручку. В комнате было темно. Я на ощупь прошел по комнате и зажег свет над кроватью. Он лежал там, и лицо его совсем не изменилось, оно было такое же, как всегда. Только глаза были закрыты. Вопреки моим опасениям, они не смотрели на меня.

Я размышлял о том, действительно ли он здесь и спит спокойным сном, или его нет. Почему же он дал мне свою плоть, но отказал в своем таланте? Мне бы хотелось, чтобы он оставил мне какую-нибудь весточку, хоть слово, чтобы показать, что он меня понимает. Что-то для меня одного. Не его деньги. А вместо этого мне приходится довольствоваться двумя словами, написанными на клочке бумаги для группы молодых людей, которых он никогда не знал. Странное прощание! Я оставлю его здесь, с моей матерью, в его доме и притихшем саду — безмятежного, забывшегося этим сном, который мне не понять. Я не потревожу его, не стану трогать бумаги на его столе. Все, что я заберу с собой, — это память о наскоро нацарапанных туманных словах, которые он оставил не мне. «…Мужество вынести…» Я отвернулся, отстраняя от себя его спокойное мертвое лицо, и пошел по темному коридору в свою комнату переодеваться.

Мне нравится жить в Лондоне. В нем есть покой, которого я так и не нашел ни в каком другом месте. Окна моей квартиры выходят на маленькую площадь, а в центре ее имеются садик, газон и деревья. Шум городского движения не доходит ко мне в квартиру.

Моя квартира очень уютна, и у меня есть человек, который меня обслуживает. Он заботится о моих вещах и поддерживает порядок. Мы ведем с ним долгие разговоры о людях и разных местах. Его нашел для меня Эрнест Грей.

Грей стал мне настоящим другом. Он подыскал мне квартиру и дал рекомендательное письмо к сэру Малькольму Фордриду, банкиру. Думаю, со временем я буду преуспевать. Как и предупреждал Грей, работа вначале казалась нудноватой и монотонной. Но теперь она мне нравится. Меня устраивают определенные рабочие часы, к тому же работа у меня интересная. Очевидно, Фордрид сказал Грею, что доволен мной и я перспективен. Это весьма меня вдохновляет.

Грей рекомендовал меня в свой клуб. Я обедаю там почти каждый вечер. Народ там на редкость доброжелательный. Я часто куда-нибудь хожу, знаком со многими людьми. Порой я вспоминаю, как Джейк говорил мне, что в один прекрасный день я добьюсь успеха. Наверное, так и будет. Конечно, это сильно отличается от того, о чем я мечтал. Но мечты не имеют ничего общего с жизнью — они тихо слетают с нас, когда мы взрослеем.

Джейк улыбнулся бы, если бы увидел меня сейчас. «У тебя все будет хорошо», — сказал он. Он никогда не ошибался. Думаю, он всегда знал, что со мной случится. Приключения и волнения, печаль и любовь — все это были этапы моей жизни, и так и должно быть.

Джейк и море, Париж и Хеста, мое сочинительство — это были всего лишь этапы, и ничего более.

Недавно я нашел свою рукопись на самом дне ящика. Я просидел весь вечер, просматривая ее, и очень при этом смеялся. Неужели я мог написать такое? Это было совсем не похоже на меня. Там была еще и фотография Хесты, наполовину надорванная. Она была снята в Барбизоне. Я и забыл, что она носила такую короткую стрижку. Я положил снимок вместе с рукописью обратно на дно ящика.

На днях, покинув Сити, я поехал к мосту над рекой, где стоял в тот первый раз с Джейком. Как тогда, был вечер, солнце садилось за шпили и на воду легли большие малиновые пятна. И я почувствовал безмятежность Лондона, глядя на неясные очертания зданий, окутанных туманом, на прекрасное усталое небо, на купол собора Святого Павла на фоне случайного белого облака. Под мостом, как и прежде, стремительно бежала коричневая вода. Когда-то здесь стоял мальчик, облокотясь на парапет, и грезил о приключениях, о море, о зычных голосах моряков, о зове чужих стран, о кораблях и о красоте женщин.

Я оставался там довольно долго, вспоминая свои мечты. Оглядываясь назад, я полагаю, что напрасно растратил прошедшие годы. Может быть, я испортил красоту молодости, позволил ей ускользнуть сквозь пальцы, закрывал глаза на то, как быстро она проходит. Если бы молодость вернулась, быть может, все было бы по-другому — не знаю. Однако, что бы ни случилось, мое время еще придет. Его у меня не отнять.

Сейчас я счастливее, чем когда бы то ни было. Внутреннее беспокойство ушло, и нерешительность, и величайший восторг, и безысходная печаль. Я теперь в безопасности, я уверен в себе. В душе моей покой и удовлетворенность.

Я смотрю из своего окна вниз, на маленькую площадь. В саду напротив зеленеют деревья. Вечерний чистый воздух пахнет свежестью после дождя. Я слышу, как где-то в ветвях одного из деревьев поет птица. Эта чистая и сладостная нота доносится издалека, подобно шепоту в воздухе. И в ней есть что-то прекрасное и что-то печальное. Голос то грустит, то радуется. Он то задумчив, то весел.

И мне как будто слышится: «Я никогда больше не буду молодым, я никогда больше не буду молодым».