Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего. Для всего придет время.
И хорошо, что сегодня не нужно работать, потому что мысли его совсем не там, где им требовалось быть, не там и не о том. Если Нова вычислит причастных быстро, возможно, уже сегодня он закроет дело о шахте, подпишет заключение и поставит на сгиб листа тяжелую печать. А завтра, быть может, завтра – море, палуба декки, обратный маршрут. С каким наслаждением Санара вдохнул бы сейчас запах волн…
Музыка плыла мимо его слуха, как и чужие разговоры. Не интересовали ни полуобнаженные дамы, выписывающие восьмерки руками на балконе, ни шепотки, ни сплетни, ни косые взгляды на его тяжелую мантию. Все расфуфырены до предела. На каждом первом – тонна макияжа, будь то мужчина или женщина, на каждом втором столько перстней, что не уместить ни в одну шкатулку.
А он незаметно искал ее.
Знал, что не найдет, но все равно украдкой рассматривал убранство – разрисованные орнаментом стены, лепной потолок, отделанные золотом обода колонн.
«Где ты, Нова? Какая ты?»
Неподвижный воздушный поток, разряженное поле частиц, облако под люстрой? А может, сейчас ты и есть люстра? Гобелен, дым от благовоний, никому не приметный магический глаз, не упускающий деталей? Ему хотелось ее почувствовать – касанием сквознячка к рукаву, дуновением на висок, скольжением по его щеке невидимых пальцев…
Ему просто… ее хотелось. И до мягкой щекотки на уровне инстинктов нравилось ее желание играть, умение это делать, нравилась ее простота и сложность. Незамысловатость летящей в луче пылинки, многогранность кристаллической решетки мироздания. Они соприкасались даже тогда, когда их тела этого не чувствовали, они постоянно находились на волне невидимой рации – ты здесь? Я здесь.
Он мог бы пребывать в вакууме посреди беснующейся толпы до бесконечности, отделенный от всех прозрачной стенкой пузыря, наполненного чувственными переживаниями о том, что, наверное, скоро случится…
Но подошел вдруг близко-близко неприятный высокий субъект – лысый, с впалыми щеками и крючковатым носом. Бледный, в дорогой одежде. Советник ружана. Чужую злость, вкупе с нервным беспокойством, Санара ощутил еще до того, как лысый открыл рот, полный коричневатых зубов.
– Честь имею, – представился «орел», – Догу Серкан, правая рука достопочтеннейшего ружана Аттлиба, его золотой советник по делам государственной важности.
«Хоть коричневый».
Санара смотрел на лысого с привычным безразличием, лишь сработала моментально интуиция – причастный. Один из тех, с кого чуть позже он будет спрашивать за шахту.
«Заволновался».
– Могу я напомнить вам, достопочтенный Судья, – продолжил Догу вежливо, но холодно, после того как не дождался обратного приветствия, – о том, что вы не имеете права вести дознавательные мероприятия на территории дворца без разрешения Верховной Судейской Комиссии?
Рядом кто-то смеялся, кто-то жевал. Мелькнула рядом с задницей полуобнаженной красотки, стоящей в двух шагах от них, чья-то дерзкая рука – хлопнула окружности через тонкую ткань и исчезла; дама с притворным возмущением обернулась. Уставилась сначала на ничего не подозревающего официанта, после на мантию Санары, побледнела. Залпом допила вино из кубка и тут же затерялась в толпе – скрылась от греха подальше.
– Вы заметили, что я провожу дознавательные мероприятия? – отозвался Аид мягко.
– Не проводите, – глаза Серкана коричневые, блеклые, но очень злые, – однако вы пришли сюда не один.
– Правда?
Он выдал себя этой фразой. Только что почти напрямую заявил о том, что в его кармане хранится амулет, способный оповещать хозяина об опасности и который недавно ясно дал понять Догу – что-то пошло не так. Совсем не так. Сильно. А ведь обязан был хранить, обеспечивать защитой, отводить ненужным людям глаза. Не отвел, потому у той, с кем Аид явился на бал, не было глаз в привычном понимании слова.
– С кем же?
Тишина.
– Не кажется ли вам, что вы ведете незаконную игру, господин Судья?
– Осторожнее со словами.
Аид улыбался, как улыбается противник, многократно превосходящий соперника силой.
– Нечестные методы…
– О нечестных методах мы с вами поговорим позднее. А пока, если я правильно понял, вы бездоказательно пытаетесь обвинить Верховного Судью Аддара в нарушении закона? Это так?
– Это… не так.
Серкан жалел, что подошел близко. Теперь Санара знал, для чего именно тот приблизился – чтобы с помощью очередной магической игрушки случайно «выбить» из Судьи правду. Но игрушка не сработала, спеклась рядом с Аидом, раскрошилась о бронебойную стену. И Догу попал впросак.
– Всего лишь хотел засвидетельствовать вам свое почтение. Надеюсь, наше скромное мероприятие соответствует вашему представлению о гостеприимстве.
Провожал советника, уходящего прочь, взгляд холодных зелено-голубых глаз.
(Lawless feat. Britt Warner – Diminuendo)
«Идем. Туда, где никого нет…»
Он ждал этот шепоток в собственной голове. Оказывается, ждал сильнее, чем думал сам. И сразу поставил пустой стакан из-под напитка на ближайший поднос, извинился, задев чье-то плечо, принялся прокладывать путь из общей залы.
Шагал, пока не остался позади гомон – все глуше и глуше, – пока не исчез за поворотом свет многочисленных люстр, пока не оказался в совершенно пустынной и широкой портретной галерее. С одной стороны полотна – темная мазня в тяжелых рамах, с другой – занавешенные шторы, высокие окна и подушки-лежаки вдоль стен.
– Здесь?
Спросил в темноту, чувствуя себя глупо – столь редкое для него чувство. Но как себя ощущать, если говоришь с пустотой? Пустота, однако, вскоре принялась рябить, мерцать серебристым светом. И через секунд десять – Санара жадно глотал каждое мгновение, всматриваясь в процесс обратного превращения, – рядом стояла Нова. Привычная, теплая и насмешливая. Только глаза ее оставались странными, «расплавленными» по центру.
– Дай руку, – попросила тихо.
Аид протянул.
Ладонь в ладонь, теплые женские пальцы – он всякий раз воспринимал касания чем-то для себя особенным. Слишком они оставались редки.
– Читай напрямую.
И она принялась заливать в него, как через невидимый шнур, данные из базы в базу. Прямиком из себя в его мозг. Так на его памяти мог только Дрейк… Огромный пласт информации: кто, когда, зачем… Выяснилось, что координаторов трое, что под ними еще двенадцать человек, а на самом верху – кто бы сомневался – стоял Догу Серкан. Санара воочию видел теперь то, что лежало у советника в кармане, и закаменел – игрушка редкая и мощная, та, с помощью которой он и чистил мозги деревенским.
– Здесь все. Теперь ты знаешь.
А ружан-то, оказывается, ни при чем. Спесив? Да. Противен? Несомненно. Но совестью чист.