свое «черное дело»: проводы в отпуск превратились в банальную попойку.

На узких запястьях Яны болтались золотые браслеты, а в ушах висели огромные серьги-кольца, тоже из золота.

Яна с изумлением вдруг обнаружила, что впервые при взлете самолета, да еще и частного, она не выпила вообще ни глотка спиртного, так ей было плохо со вчерашнего дня.

Наоборот, Яну посетила одна шальная мысль: чем выше поднимается самолет, тем воздух должен быть чище и лучше, и ей, наверное, будет легче дышать и, быть может, пройдет головная боль. Но легче не становилось. На ум приходили другие шальные мысли.

«А не закрутить ли мне курортный роман в его пансионате? Если уж Мартин дал добро, отпустил… сам не хочет быть со мной… Решено! Выберу самого красивого мужчину. Ну хорошо, не самого, кто же сравнится с ним? Тогда того, кто на втором месте. И закручу роман! Лучшее средство от депрессии. Хорошо, что со мной летят эти два дурня. Иван будет пить, Витольд — философствовать, а я наконец-таки пущусь во все тяжкие. К чему это я? Ах, да! Хорошо, что Ася с нами не летит, весь мозг бы мне сейчас проклевала, что я наделаю глупостей, что это мне не поможет, что только хуже будет. Знаю я ее!»

— Ты что так смотришь на нас, Клеопатра? — спросил ее Витольд Леонидович.

Она не обращала внимания на его выпады, так как в последнее время Витольд был очень странный и периодически выражал свои мысли не менее странно, иногда даже не связано.

— Оцениваю ущерб, который вы можете нанести санаторию. Или себе, — ответила Яна.

Иван Демидович хохотнул.

— Я понимаю, о чем она говорит. Только я сейчас не в той форме, чтобы взорвать вулкан, если ты меня понимаешь. Я несколько выжат, как пакетик с чаем, чувствую себя корочкой от лимона. Хотя я, конечно, могу разойтись, если надо, — предложил Иван Демидович.

— Не надо! — качнула ногой Цветкова. — Держите себя в руках. Не в самолете!

— Надеюсь, что синьор Мартин Романович залил нам хорошее топливо? — вдруг спросил Витольд.

— А почему ты интересуешься? — удивился Иван Демидович.

— А что она ему устроила? Избила, обозвала! — поежился Витольд.

— Кого я там избила? Вы видели его массу и мою? Да моя бедная рука отлетала от его накаченных щек!

Я могла себе руку сломать! — возмутилась Цветкова.

— Бедненькая. Ручку чуть не сломала о такое красивое лицо! — притворно посочувствовал Иван.

— Да, лицо у Мартина очень интересное, волевое, как у гладиатора. Череп тоже будет интересный, что-то в крови у него там намешано, — сел на «любимого конька» Витольд Леонидович. — Викинги, итальянцы…

Яна закрыла глаза и вернулась на своей машине времени на несколько часов назад. Тогда она чувствовала себя еще хуже и была очень возбуждена после прощальной ночи, проведенной с Асей и Георгом. С утра она заехала за своими собратьями по отдыху, а по дороге в аэропорт не удержалась и попросила отвезти ее к дому Мартина. Доводы «не надо», «опоздаем», «ни к чему хорошему это не приведет», «ты не в том состоянии» на Яну не подействовали. А зря! Подъехав к дому, Яна стала кричать под окнами:

— Мартин! Слышишь меня?! Выходи! Выходи, разговор есть! Мартин!

После этого она выволокла из машины заспанного Ивана Демидовича и приказала ему:

— Свисти!

— Что?

— Свисти, говорю! — истерила Цветкова.

Иван Демидович издал какой-то художественный свист, словно под окна квартиры Мартина прилетел соловей. Услышав эти трели, Яна замолчала и с удивлением на него уставилась.

— Да не так! Свисти нормально! Как соловей-разбойник, чтобы его разбудить!

Иван перешел на протяжный, резкий свист уличного хулигана. Из окон выглянули несколько человек, но поскольку свистуны находились в культурной столице, никто не вылил на них помои и даже не выругался матом. Покачали головой, посмотрели осуждающим взглядом, спросили вежливо:

— Чего шумим? Кого надо?

Ни Мартина, ни его матери Стефании Сергеевны среди выглянувших людей не было.

Мартин вышел к ним сам — с взлохмаченными волосами, в пижамных брюках темно-серого цвета и наспех накинутой черной рубашке, которую он не успел застегнуть.

Сердце Яны защемило, она-то знала, что он любит так спать — в пижамных брюках и с голым торсом.

— Яна, чего шумим? — вполне миролюбиво спросил он, пытаясь даже улыбнуться. — Привет, друзья.

Яну при его виде, как назло, повело в сторону, вероятно, из-за того, что она долго смотрела вверх. Витольд Леонидович успел ее подхватить.

— Тише, тише…

— О… я вижу, Яна, ты слегка… Что у вас было? Мальчишник или девичник? — спросил Мартин, улыбаясь уже шире и застегивая рубашку на одну среднюю пуговицу. — Или вечеринка?

— Вечеринка, — кивнула Яна. Она пыталась совладать с косой, закинув ее за спину, и не сразу сообразила, что заплела такую прическу, что коса может висеть только сбоку на грудь и ниже талии. — Вечеринка, которая сейчас плавно перешла в похороны и поминки.

— Чьи? — спросил Мартин, пожирая глазами ее всю.

— Твои! — с пол-оборота завелась Яна. — И я сразу же говорю тебе, что — да, я пришла поссориться! Ты отказался быть со мной из-за того, что у меня, возможно, денег стало больше, чем у тебя? Это причина?! Серьезно? Или это был удобный предлог, чтобы свалить?! — Яна что есть силы влепила ему пощечину.

Мартин даже не вздрогнул, а вот Витольд схватился за свою щеку и застонал.

— А может быть ты просто побоялся ответственности? — сузила глаза Яна. — Мне тут добрые люди глаза-то открыли!

— Вот эти люди? — кивнул в сторону мужчин Мартин.

— Не важно! Конечно! Зачем тебе женщина в возрасте с тремя детьми? Да и сколько уже можно! Надоела, да?! Ну, покажи мне, где твоя очередная инфанта! Кто она? Танцовщица? Стриптизерша? Актриса? Или, может быть, ты перешел на серьезных женщин? Женщина — депутат, например?! — вспылила Яна.

— Это лишнее, — прошептал ей на ухо Иван, — депутат-женщина это что-то из фильмов ужасов, я бы тоже не хотел. Не потянул бы…

— Этот потянет! — не согласилась Яна. — Ты отказался провести со мной время на отдыхе? Не захотел поплавать в море и понежиться в ласковых лучах солнца?! Хорошо! Вернее, плохо! Тебе же будет хуже!

— Яна, успокойся, я… — Мартин протянул к ней руки и тут же получил удар по корпусу, который тоже не нанес вреда его здоровью.

— Не приближайся ко мне! Не смей меня больше трогать! Да, я нервная, и нервничать будут все! Я не буду больше оправдываться и чего-то ждать! Родные люди со мной, — она обняла за плечи Ивана и Витольда и тут же набросилась на грудь Мартина с кулаками,