Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще у нас слишком много написано всяких сложных и несложных вещей и расчетов о том, как будет межпланетный корабль приближаться к Луне и что с ним будет происходить на пути и т. д., а вот для кружковца-гирдовца, жаждущего поучиться, поработать, – для него материала абсолютно нет. В письме приходится писать очень сжато, но, я думаю, что Вы поняли мою мысль. Мне очень хотелось бы знать Ваше мнение по этому вопросу и ту конкретную форму, в какой Вы себе представляете такого типа литературу. На кого она должна быть рассчитана главным образом, темы, размеры и пр. Может быть, и Вы согласились бы принять участие в этой работе и написать кое-что?..»
И все же сама московская ГИРД оставалась военной организацией. До конца жизни Сергей Королёв будет сотрудничать с военными, выполняя их заказы и в то же время двигая ракетную технику по пути к звездам. Сергей Павлович выбрал оптимальный путь к достижению цели. Он ошибся только в одном – принадлежность к офицерской касте вовсе не означает избавления от бед. Вместе с возможностями росли риски. И за свой выбор Королёв едва не заплатил жизнью.
Высокими замыслами Сергея Королёва можно объяснить и то, с каким благоговейным терпением он относился к проектам Фридриха Цандера. Несмотря на задержки с разработкой «ОР-2», за которую отвечала 1-я бригада ГИРД, возглавляемая Цандером, молодой конструктор не стал ограничивать старшего товарища текущими работами, а, наоборот, всячески способствовал исследованиям по сжиганию металлических топлив. Никто не упрекнул бы Королёва, если бы он прикрыл эксперименты, рассчитанные на дальнюю перспективу, но все знали, что Цандер считал их главным делом своей жизни. Идея «самосжигаемой» ракеты лежала в основе его проекта ракетоплана для полета в космическое пространство.
23 декабря 1932 года сотрудники 1-й бригады ГИРД наконец закончили монтаж долгожданного двигателя «ОР-2». Сергей Павлович Королёв, Фридрих Артурович Цандер, инженеры Леонид Константинович Корнеев и Александр Иванович Полярный, механик Борис Васильевич Флоров и техник-сборщик Василий Петрович Авдонин торжественно подписали акт приемки. Можно было начинать испытания.
На общем собрании «гирдовцев» решили объявить «неделю штурма». Организовали «штаб штурма» из трех человек, который должен был координировать сверхурочную работу. Всем очень хотелось довести «ОР-2» до ума к 1 января, сделав себе своеобразный подарок на Новый год. Но не получилось. Открылась течь в соединениях предохранительных клапанов, в тройнике. Потом обнаружилась трещина в бензиновом баке. Потом потекли соединения у штуцера левого кислородного бака. Потом засвистело из сбрасывателя бензинового бака. Каждый день приносил проблему.
Леонид Корнеев писал в своих воспоминаниях:
«Все гирдовцы работали буквально сутками. Помнится, как в течение трех суток не удавалось подготовить нужного испытания. Все члены бригады были моложе Цандера и значительно легче переносили столь большую перегрузку. Видя, что Фридрих Артурович очень устал и спал, что называется, на ходу, ему был поставлен “ультиматум”: если он сейчас же не уйдет домой, все прекратят работать, а если уйдет и выспится, то всё будет подготовлено к утру и с его приходом начнутся испытания. Сколько ни спорил, ни возражал Цандер против своего ухода, бригада была неумолима. Вскоре, незаметно для всех, Цандер исчез, а бригада еще интенсивнее начала работать. Прошло пять-шесть часов, и один из механиков не без торжественности громко воскликнул: “Всё готово, поднимай давление, даешь Марс!”.
И вдруг все обомлели. Стоявший в глубине подвала топчан с грохотом опрокинулся, и оттуда выскочил Цандер. Он кинулся всех обнимать, а затем, смеясь, сказал, что он примостился за топчаном и оттуда следил за работами, а так как ему скучно было сидеть, то он успел закончить ряд расчетов и прекрасно отдохнул».
Цандер действительно выглядел очень устало, похудел и осунулся. Ко всему прочему, Фридрих Артурович испытывал материальные трудности: у него на иждивении были жена и двое малолетних детей, выдача продуктов была нормирована, а на четверых – одна рабочая карточка. Трудился Цандер очень напряженно, здоровье у него было слабое, и он нуждался в полноценном отдыхе. Сергей Королёв, рассчитывая на поддержку руководителей Осоавиахима, собственной властью выделил Цандеру 1300 рублей для поездки в санаторий.
Личные запросы Цандера были очень скромными. Он поехал в вагоне третьего класса, по дороге заразился сыпным тифом, прибыл в санаторий уже больным и через несколько дней, 28 марта 1933 года, умер.
Центральный совет Осоавиахима в связи со смертью Цандера принял постановление об увековечении его памяти. В нем говорилось: «2. Широко осветить в печати проделанную т. Ф. А. Цандером работу в области реактивного движения. 3. Изучить, разработать и издать труды т. Цандера по реактивному движению».
Королёв, тяжело переживавший смерть Цандера, с душой отнесся к этому постановлению. Была создана комиссия по разработке трудов, собраны и сданы на хранение все рукописи выдающегося инженера-ракетчика.
В книге Сергея Королёва «Ракетный полет в стратосфере» (1935) отдельная глава посвящена истории ракетной техники. В ней Королёв отмечал:
«Ближайшим последователем идей К. Э. Циолковского и горячим сторонником и энтузиастом ракетного дела был высокоталантливый инженер-изобретатель Фридрих Артурович Цандер (1887–1933 гг.). Благодаря его работам за последние 10 лет были созданы прототипы первых советских ракетных двигателей. Ф. А. Цандер умер в 1933 г., но сумел создать крупный коллектив работников, своих учеников и последователей».
После войны по инициативе Королёва и при его активном содействии в Кисловодске была найдена могила Цандера, на ней установили памятник.
Серию испытаний «ОР-2» на военном полигоне в подмосковном Нахабино 1-я бригада ГИРД начала 13 марта 1933 года. Двигатель включился, но уже по звуку все поняли, что работает он как-то нехорошо. Через пять секунд раздался хлопок – в камере сгорания образовалась дыра. 18 марта был новый запуск – через несколько секунд прогорело сопло. 26 марта двигатель проработал десять секунд, но избавиться от взрывов не удалось. Неудачей завершилось и испытание 28 апреля – камера сгорания расплавилась за 35 секунд: сказалась неэффективная система охлаждения двигателя. Начались поиски облицовочных материалов для камеры сгорания: графит, огнеупоры, асбест, цирконий, корунд, окись магния. Испытание шло за испытанием, но результаты не утешали. Пришлось отказаться от бензина и в качестве горючего использовать этиловый спирт.
Во время одного из нахабинских испытаний произошел курьезный случай. Двигатель вновь загорелся, пламя перекинулось на брезент, служивший навесом, и грозило охватить баки с жидким кислородом и спиртом. Мгновенно оценив ситуацию, Сергей Королёв с криком «За мной!» полез на крышу блиндажа. За ним бросился чертежник-конструктор Виктор Андреев, вдвоем они начали оттаскивать горящий брезент. В это время механики Василий Авдонин, Михаил Воробьёв и Борис Флоров переносили в безопасное место баки. Пожар удалось быстро загасить. Перетащив баки, Авдонин и Флоров в изнеможении сели около них и… закурили. Вдруг рядом оказался Королёв, который устроил разнос за курение. Правда, потом они получили от него же благодарность за тушение пожара.
