Ни о каких десяти партиях речь, конечно, не пошла. Уже по окончании первой я только радовался, что сижу в кресле с подлокотниками, а не на стуле. Потому что, если бы мне было не за что держаться, свалился бы, как пить дать.

- Действительно, по делу, - признал Нобин, закрывая после первой же партии шахматную доску.

- Эй, я готов держаться, сколько надо, только бы вы помогли! – возмутился я, решив, что меня выставляют.

- Да поможем, что мы, по-твоему, звери, что ли, - буркнул Забарский, почесывая затылок.

- А… Как же ваше условие, - еле выговорил я.

- Ну, так просто нужно было проверить, из чего ты сделан, - усмехается Нобин. – Раз сел играть, а не ушел, расплакавшись, значит, стоит выслушать. А ушел бы, - так и пока! Знаешь, помогать стоит тем, кто ради результата что-то сделать готов. А тем, кто только канючит, чтобы помогли и сделали все за него, - одна дорога. На хер.

- Я готов делать! – я решительно выпячиваю грудь вперед. – Очень готов!

- Ну, что готов, - так это и слепому видно! – усмехнулся Забарский, выходя из подвала.

- На вот тебе телефончик, - Нобин что-то черкнул на отрывном листе. – Друг наш, хороший следак. Что-то тебе да подскажет. Сомневаюсь я, что тут адвокат дело вытянет. Тут следствие правильно провести надо. Хотя, - телефон хорошего адвоката я тоже тебе тут написал. Грамотный и надежный, только дорогой, собака. Но он того стоит. И все равно, - сначала к следователю, понял?

- Понял, - киваю так, что голова свешивается на грудь и как-то несильно хочет подниматься оттуда.

- Эй, студент, ты там живой? – вернувшись, Забарский затрусил мое плечо.

- Живой, - выдохнул я, очнувшись. Кажется, реально на какую-то минутку вырубило. – Спасибо!

- Ты ж только не сегодня, в таком виде к нему иди! – донесся вслед голос Нобина.

Но я уже не ответил, - главным моим занятием было сосредоточиться на ступеньках, которые почему-то никак не хотели поддаваться моим заплетающимся ногам.

Еле-еле выползаю на свет Божий, сжимая в руке свою бумажку, - вот прям в неравном бою заслужил свой трофей, и никак иначе! Где-то в груди начинает теплиться гордость за себя. Правда, она очень быстро сменяется мыслью о том, что меня в таком состоянии могут увидеть… Бля, я же под самым универом! И как мне бы еще теперь стать невидимкой и прошмыгнуть… А куда, собственно, мне прошмыгивать? Не до машины же…

Хотя… Может, там благополучно усну, и меня никто не заметит?

Но, - это я уж слишком размечтался! Да даже если и до завтрашнего утра просплю! Все равно – ни на пары в таком перегарно- помятом состоянии не пойдешь, ни домой не поедешь, - алкоголь еще хренову тучу времени будет оставаться в крови! И тогда придется сидеть в машине до обеда, чтобы все успели разойтись, - потому что с похмелья показываться кому-то на глаза ничем не лучше, чем вот такому, как сейчас… Так что мне? На стоянку такси пилить? Не так далеко по столичным, конечно, меркам, но я, бля, кажется, сейчас вообще никуда не дойду….

На солнышке еще больше начало хорошеть. Настолько, что я, кажется, сейчас глупо улыбаясь и с расстегнутой до середины рубашкой, - ну а что, жарко же! – просто усядусь, прислонившись к стеночке, да так и усну…

- Эй, боец неравных баталий с зеленым змием! – меня кто-то хлопает по плечу. Голос, кажется, знакомый, но ни хрена не могу сфокусировать взгляд. – Ты что же, не знаешь, что в этой битве змий всегда побеждает?

- Я мужик! – гордо сообщаю в ответ, тыкая себя в грудь.

- О! – ржет цветовое пятно, раскачиваясь перед глазами. – Ты еще сейчас начни выяснять, кто из нас кого уважает!

- Их, - я красноречиво, широким жестом руки указываю в сторону подвала, - их я точно уважаю!

- Клинически допился, - ржет белое нечто, которое, качнувшись перед глазами, вдруг обрело очертания моего друга. – Но это ничего. Холодный душ тебе в помощь. Давай, брат, опирайся на плечо! Но только держись, а то сейчас вместе грохнемся!

- Андрюха? Ты-то как здесь оказался?

- О, наконец-то мы прозрели! – хохочет друг. – Меня, твоего неуважаемого дружбана, Семеныч вызвонил.

- Да? И когда это ты с ним успел так подружиться? – как-то не особо верится, учитывая, за кого они нас всех принимают.

- Так они с Михалычем на гонки же ходят! – хохочет Андрюха. – Может, меня одного только и не считают кисейной барышней!

О, как. Андрюху, значит, гонщика, они все-таки уважают, а меня, старающегося пробиться в жизни, почему-то как-то не очень… Даже как-то обидно!

- Эй, ты так кривишь губы, будто сейчас расплачешься! – Карин хлопает меня по плечу. Неправильный тактический ход, потому что от этого удара я чуть не падаю на землю. – Не ревнуй, красавчик, сегодня я весь твой!

- Иди ты на хрен, Карин, - бурчу, пытаясь хлопнуть его в ответ, но явно промахиваясь.

- Хрен у меня и у самого есть, - тут же отзывается моя скорая помощь. – Так что мне не нужно, можешь оставить при себе!

- Ну ты и тяжелый, - пока мы доковыляли до его машины, кажется, прошло полгода. Андрей опускает меня, как мешок, на сидение и бережно пристегивает.

- Довезу аккуратно, как девяностолетний водитель, не переживай, - подъебывает он, памятуя о том, как я люблю ездить осторожно.

- Да ладно, чего уж там, гони! – ну, что, хотя бы раз почувствую, как это, - лихачить. Сам-то точно не стану, но один разочек-то можно?

- Не может быть, - хохочет Карин. – Я смотрю, нашей мамочке бухло идет на пользу!

Я бы ему ответил, вот только… Голова снова стала какой-то слишком уж тяжелой. И поднять ее с груди оказалось просто невозможно…

* * *

… Сладкие, теплые губы… Я целую их медленно, неторопливо, распробывая каждую грань их вкуса, каждую грань удовольствия. Ощущения почему-то невероятно яркие, - может, это от того, что я впервые, наверное, никуда не тороплюсь. Не целую жадно и страстно, стараясь прижать крепче и быстрее разжечь в девушке страсть, а в первый раз по-настоящему наслаждаясь именно поцелуем…

Допробовав этот неповторимый вкус, начинаю продвигаться дальше. Неторопливо вхожу языком, - проникая медленно настолько, что движения почти вообще не ощущается. Пробую изнутри, постепенно начиная ласкать, касаясь ее языка, - так сладко, так дурманяще, так нежно…

- Ммммм – выдыхаю в податливо приоткрытый рот, дарящий такое неземное блаженство. Рука скользит ниже, чувствуя всю нежность кожи, - пальцы горят от того, как скользят по ней, покалывая совершенно новым, каким-то неизведанным, почти почему-то кажущимся запретным, наслаждением… Аккуратно ложится на упругую грудь, которая просто идеальна для моей ладони.

Врываясь языком уже сильнее, понимаю, что просто задыхаюсь от блаженства. Сжимаю острый, напрягшийся под моими пальцами сосок, второй рукой начиная скользить ниже. Нащупывая пупок и, прижимая его пальцем, начинаю массировать по кругу…