— Это точно! — Одинокая женщина, сидящая за соседним столиком со стаканом пива, заметно оживилась, а потом снова впала в ступор.

Ядя с Саррой с недоумением взглянули на подругу.

— Ты, наверное, шутишь?! Так ты не хочешь…

— Не представляю, как можно не хотеть заниматься сексом с таким мужиком, как твой муж… — с обезоруживающей искренностью произнесла Ядя. — Я имею в виду… теоретически.

Уля подала знак официанту, чтобы тот принес еще коктейль.

— Он такой вредный в постели, девочки… У него все строго по графику. Ну, знаете… шея, ухо, грудь, попка. Шея, ухо, грудь, попка… Ох, как меня это бесит! Он так усердно работает над моим оргазмом… отличник чертов. Я потом просто в отрубе, а ведь мне еще нужно кричать от восторга, потому что он действительно великолепен. Черт, где мой мохито? Эй!

Официант, как назло, куда-то пропал.

— Я думала, что… — Ядя зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться. — Знаешь, ты все-таки ненормальная, Улька! Жаловаться на мужика, что он слишком хорош в постели, тогда как статистика утверждает, что после свадьбы супруги охладевают к сексу и занимаются им по принципу «Отвяжись»?! Да ты должна быть счастлива, а не жаловаться! Хотела бы я иметь такого мужа, как твой Роман!

— Ну, в целом, конечно, все не так уж и плохо… — улыбнулась Уля.

— Черт побери, куда он запропастился? — Теперь уже Сарра нетерпеливо искала взглядом официанта. — До климакса нам еще далеко, мог бы, и уважить девушек.

— Просто ужас, — вздохнула Ядя. — Никто нас в упор не хочет замечать, все игнорируют. Даже этот приятель, которому вроде чаевые све…

— Рената?! — прервал ее на полуслове радостный возглас, вырвавшийся из уст едва державшегося на ногах мужчины средних лет.

— Ей же ей, клянусь Богом, Рената! — Он шатнулся, пытаясь сохранить равновесие, а затем как разъяренный бык двинулся на оторопевшую Ядю.

— Да вы что? Никакая я не Рената! — Ей лишь чудом удалось уклониться от его объятий.

— Не прикидывайся, Рената. Тыщу лет! Да я бы тебя на краю света узнал, я помню всех своих женщин! — Мужчина гордо выпятил свою тщедушную грудь, при этом утробно рыгнув.

Уля и Сарра со смеху покатились. Но Яде при одной мысли о том, что такое может предъявлять на нее права, хотелось зарыдать в голос. «Ну почему, почему я нравлюсь одним пьянчугам, сумасшедшим и брачным аферистам?» Она не была ослепительно хороша, но все-таки это не повод, чтобы за нормальной девушкой приударяли столь низкопробные мужики.

С грустью посмотрев на пустую рюмку, Ядя решила положить конец компрометирующей сцене и категорическим тоном просила уволить ее от каких бы то ни было инсинуаций в свой адрес.

На лице несостоявшегося Ромео появилось горькое разочарование:

— Ну, знаешь ли, Рената…

Мужчина ушел, выписывая ногами кренделя и напевая себе под нос полное драматизма «Танго либидо» Маленчука.

В квартире на третьем этаже царила абсолютная тишина… Ну, не совсем абсолютная — ее нарушало сосредоточенное кряхтенье. В самой большой комнате, где стиль позднего социализма ненавязчиво смешивался с мещанской роскошью, за столом сидел Ядин сосед Эдя и, издавая вышеупомянутые звуки, доводил до совершенства мастерски выполненную конструкцию из спичек. Это была роза; хрупкая и нежная, с большими воздушными просветами она чем-то напоминала кружево миланского собора. Трудно было поверить, что из столь банального материала, как спички, может возникнуть такое чудо. Но Эдя был специалистом по чудесам. Подкрутив подкрашенный ус, он уже собрался приклеить последнюю деталь, венчающую его творение, как вдруг понял, что ему давно уже что-то мешает сосредоточиться. Нет, нет, вовсе не шлягер «Весь зал поет с нами», который пани Матеякова, старая карга, крутила ежедневно с восьми утра до двух часов дня, после чего, сделав послеобеденную клизму, ложилась немного вздремнуть. На этот раз до него доносились совершенно новые, незнакомые ему звуки. Эдя прислушался. Что-то недоброе творилось в подъезде. На лестничной площадке явно слышалась какая-то возня…

Отставной полицейский, чье прошлое было не менее сложным, чем послевоенная история Польши, вооружившись выбивалкой для ковров, осторожно снял цепочку. При этом он почувствовал, как кровь в его пораженных атеросклерозом сосудах за циркулировала быстрее.

Старик резким движением открыл дверь и замер на пороге. У его ног барахтался живой клубок, причем взаимоположение тел было весьма нетипичным. Пострадавшей стороной был Готя, придавленный к полу и удушаемый, а нападающей — неопознанная особь, вероятнее всего женского пола. В данный момент особь кряхтела, пытаясь засунуть в рот Готи гимнастическое трико.

Эдя немедленно бросился на выручку соседу. К сожалению, он просчитался, и юной продолжательнице дела мифологических фурий удалось ненадолго одержать верх над обоими. Наконец Эдя поднатужился и, схватив девчонку за воротник, стащил ее с еле дышащей жертвы. Добродушные стариковские глаза успели увидеть, какой чудовищной злобой горели маленькие глазенки толстенького существа.

Мордастая девчонка оттолкнула руку, державшую ее за загривок, и быстро помчалась по выщербленным ступенькам вниз, избежав тем самым нравоучительной беседы. В эту минуту Эдя почувствовал, что он снова сорвал себе спину. Опираясь на мальчика, который успел встать, он захромал в квартиру и тяжело опустился в видавшее виды кресло. Это кресло вместе с кое-какими рукописями он прихватил из комендатуры, когда уходил на пенсию. Впрочем, от расхищения госимущества никто не пострадал: начальник распорядился поменять обстановку в соответствии с нормами Евросоюза. Ни Эдя, ни кресло европейским требованиям не соответствовали.

Густав, ребенок, который был просто создан для того, чтобы умело действовать в критических ситуациях, взял инициативу в свои руки:

— Где у вас грелка? А камфорный спирт? Нужно тепло, я видел это по телевизору в «Консультациях здоровья». — Он пошел в ванную и наполнил грелку горячей водой.

Превозмогая острую боль, Эдя наблюдал за четкими движениями мальчика. Похоже, у этого ребенка кошки на душе скребут… Знать бы, как ему помочь…

Эдя устроился поудобнее, стараясь не потревожить спину. Готя накрыл его пледом и присел рядом:

— Как красиво. Что это?

— Роза.

— Вы сами сделали?

— Сам. Люблю иногда поковыряться, смастерить что-нибудь эдакое. Брат меня этому научил. Когда мы оставались ночью одни, потому что мама работала на фабрике, это успокаивало нервы и занимало мысли. Мы тогда не так по ней скучали.

Ой… — Пытаясь сменить положение, Эдвард застонал.

— Может, вызвать «скорую», 999 или 112 с мобильного? — Мальчик осторожно погладил пальцем хрупкий цветок, боясь сломать его.

— Не надо, так пройдет, всегда проходит… А теперь, молодой человек, скажите-ка мне, что это за барышня вас преследует? Каким ветром ее сюда занесло?