Таких не трогали. И так было полно забот, чтобы ещё и преследовать сбежавших.

Следом полинял комсомол, который вообще имел смысл только потому, что из комсомольского кресла можно было пересесть в партийное. А раз такая рокировка сделалась бессмысленной, то и продолжать играть в патриотизм не было никакого резона.

В СССР впервые за много лет, образовалась безработица. Но не в рабочих специальностях, где всё ещё требовались люди буквально везде, а в управленческой сфере. Желающих поруководить было много, а руководящих мест — стало мало. Государство конечно помогало как могло. И курсами, обучающими разным нужным профессиям, и психологической помощью, но бывшие партийные и комсомольские деятели, непременно желали руководить, причём за хорошие деньги.

Многие так и уехали за границу в надежде отыскать там свой Грааль, кто-то ушёл с понижением на производственные должности, а кто-то просто тихо спился, не видя никаких перспектив для себя.

Эффект от такого исхода был прежде всего психологический. Страна увидела, что тысячи дармоедов от партии, ушли на другую работу, а райкомы, горкомы и обкомы впервые со времён войны, опустели настолько, что райкомы стали сводить по три-четыре в одно здание, городские комитеты, переезжать в здание райкома, а обком в старое здание городского комитета. Остальные здания передавались на баланс города, который находил им применение. Что-то переделывалось в школы, что-то в клубы, а что-то отдавалось институтам.

И всё происходило без особых фанфар и речёвок. Просто оставшиеся два десятка районных функционеров свозились в одно здание, а в освободившихся помещениях начинали ремонт, и через месяц здание меняло вывеску. И вот тогда приглашали газеты, радио, и сообщали людям что у них появился новый клуб. Или школа.

Ещё как-то держались профсоюзы, но уже все понимали, что это ненадолго. Их штаты тоже были переутяжелены толпами бюрократов и бездельников, и до них пока просто не доходили руки. Да и не было особого смысла в подобных организациях, при наличии трудового кодекса, и уголовной ответственности за его нарушение.

С хрустом и скрипом, корабль СССР избавлялся от наростов и налипшей дряни. Что-то отходило спокойно, что-то отваливалось с куском обшивки, а что-то приходилось отбивать с помощью такой-то матери и лома в виде специальных органов.

Высвобождались огромные средства, которые ещё как-то нужно было пристроить, потому как к такой интенсивной инвестиционной деятельности ни Минфин, ни Госбанк готовы не были. Но в России существовала область куда можно было влить сколько угодно средств с длинной отдачей — дороги.

Интенсифицировалось строительство Байкало-Амурской магистрали, а параллельно с этим начали возводить автомобильную хорду Ленинград — Москва — Нижний Новгород — Казань. Точнее не саму дорогу, а строить завод дорожных машин в Ярославле, и комплекс по производству передвижных асфальтобетонных модулей в Иваново.

Автопром достал с полки проекты многоосных большегрузов, отложенных из-за ряда нерешённых проблем, и с помощью покупки лицензий на узлы и агрегаты, сделал два проекта вполне годных машин — четырёхосного Урала, и трёхосного тягача МАЗ. Заодно подпитали строительство КАМАЗа, где уже возводили первые цеха будущего завода, и начали модернизацию ЗИЛа, где было полно устаревших и просто древних станков, из-за чего страдало качество сборки.

Министр финансов Василий Фёдорович Гарбузов, воспитанный в ситуации жёсткой экономии и нехватки средств, и при появлении избытка финансирования, не потерял голову, а управлял сдержано, аккуратно, и берёг каждый рубль. Особенно, ему как министру, нравилось, что деньги перестали уходить в песок Африканских стран, и к арабам, которые могли сожрать и более, и ровно с таким же нулевым эффектом.

А в это же время, в стране были десятки сфер, с хроническим недофинансированием. И в первом ряду, этого позорного списка была медицина и образование.

Первым делом приняли решение по увеличению оплаты за учебный час, и час работы медика непосредственно в больнице и поликлинике. Плюс доплаты за разные сопутствующие действия, и зарплаты врачей и учителей, сразу поднялись до зарплат строителей, что было очень неплохо. А в планах было поднять содержание этой части общества на двадцать пять процентов выше средней по стране.

Советское общество в целом очень положительно реагировало на идущие изменения. Сказалось это во всём. Службы, следящие за общественным мнением, отметили резкое падение популярности анекдотов про советскую власть, а за злой анекдот про Брежнева, уже вполне реально можно было выхватить плюху. И даже «Новый НЭП» как прозвали кооперативное движение в народе, не вызывал отторжения, потому что кроме ресторанов появлялись столовые, магазины стройматериалов, а на прилавках в госторговле интересные и красивые товары.

Но далеко не всем это доставляло радость. Кевин Стюарт, глава аналитической службы Ми-6, даже лично приехал в СССР, чтобы разобраться в происходящем, и вот уже вторую неделю ходил по Ленинграду, Москве и даже съездил в тур по Золотому Кольцу, чтобы увидеть как живёт советская провинция, но ничего не понимал.

К семидесятому году СССР имел три огромных финансовых дыры которые съедали все свободные ресурсы, не давая ни малейшей возможности на массовые инвестиции в инфраструктуру и производство. Первая дыра звалась «Национальные республики» и поддержание лояльности этих весьма непостоянных образований сжигало громадные финансы. Вторая дыра — огромные, чудовищно раздутые вооружённые силы, которые на самом деле были неспособны вести интенсивные боевые действия, потому как пятимиллионная армия занималась в основном обслуживанием самой себя, а не боевой учёбой.

Ну и третья дыра — идеологически ориентированная финансовая помощь «братским» партиям, большинство из которых были просто компаниями жуликов и проходимцев, как например заместитель главы компартии США Моррис Чайлдс, одновременно работавший на ФБР, и уводивший со счетов компартии огромные деньги.

К семьдесят первому году, СССР уже вкинул в эту топку порядка сорока миллиардов долларов, и кидал бы ещё и ещё, но, вдруг, всё прекратилось.

К огромной досаде западных спецслужб и политиков в целом, русские вдруг перестали желать облагодетельствовать весь мир, и первым делом «сняли с довольствия» арабов, и Африку. Затем, внезапно словно выстрел, прозвучал отказ от дотирования союзных республик, и решение о выводе армии из Восточной Европы. И вот это уже окончательно ломало всю геополитическую картину. В результате наглых действий СССР, прекратились активные боевые действия на Ближнем Востоке, а после начала вывода советской армии из Европы, стали раздаваться голоса, призывающие убрать войска НАТО. А когда подтвердилась новость о начале одностороннего сокращении армии в СССР, некоторые политики договорились до возможности ответного сокращения европейских армий. А это означало если не катастрофу, то ситуацию уже весьма близкую к ней. Европейские страны, освобождённые от идеологических барьеров, получив возможность вести торговлю с Восточной Европой и русскими, вполне могли отцепить свои вагоны от англо-американского поезда, и вот это точно было бы катастрофой.