– Oui, mademoiselle. Votre français est eblouissant[2].

– Что? – Джессика приготовилась говорить по-французски, но не понимать.

Боб наблюдал за их разговором. Боже мой, они все мои дети, думал он.

– У него потрясающий английский, – сказала сестре Пола. – А у тебя отвратительный французский.

– Пола! – огрызнулась Джессика, посылая сестру на гильотину злобным взглядом.

– Terrible – это французский сленг, – дипломатично заметил Жан-Клод. – Это также значит «великолепный».

Джессика успокоилась. У нее будет прекрасное европейское лето.

– Мадам?

Жан-Клод подошел к Шиле. Из своего пакета он извлек… комок глины? Это было нечто похожее на застывшую жвачку. Он протянул его Шиле.

– О, спасибо, – сказала она.

– Что это? – спросила Пола.

Жан-Клод поискал слово, но не нашел. Он обратился к Бобу:

– Как по-английски cendrier?

– Пепельница, – отвечал Боб и внезапно вспомнил, что Николь курила. На самом деле, казалось, что в Сетэ курили все.

– Спасибо, – повторила Шила. – Это – это ручная работа?

– Да, – сказал мальчик. – Мы делаем это в школьной мастерской керамики.

– Я тоже занимаюсь керамикой, – сказала Пола, давая ему понять, как много у них общего.

– О, – сказал Жан-Клод.

Надо же, подумала Пола. Он просто красавец.

Шила взяла подарок и смотрела на него. В конце концов, у него были лучшие намерения. Это трогательный жест. Керамическая пепельница, с подписью автора работы – Геран. 16.6.78

– Voulez-vous boire quelque chose?[3]– спросила Джессика, готовая бежать за коньяком, минеральной водой или любым напитком, который пьют французы.

– Non, merci, Джессика. Je n’ai pas soif[4].

– Je comprends[5], – с гордостью сказала девочка. На этот раз она действительно поняла.

– Как дела во Франции, Жан-Клод? – спросила Пола, не желая упустить свою долю внимания со стороны гостя. Боб счел благоразумным сократить разговор.

– У нас будет много времени поговорить, девочки. Я думаю, Жан-Клод порядком устал. Правда, Жан-Клод?

– Немного, – признался мальчик.

– Твоя комната напротив моей, – произнесла Пола.

Джессика негодовала. Если Пола будет продолжать неумелое кокетство, она, Джессика, просто умрет от стыда.

– Я отнесу его вещи наверх, – сказал Шиле Боб.

– Нет, я отнесу сама, – возразила та, поднимая зеленый кожаный чемодан (он принадлежал этой женщине?) – Пойдем, Жан-Клод, – пригласила Шила мальчика и начала подниматься по лестнице.

– Спокойной ночи, – пожелал он всем застенчиво и пошел за ней.

Как только они скрылись из виду, Боб подошел к бару.

– Какой он замечательный! – восхищалась Пола.

– Вы приводите всех в острое смущение, мадемуазель Беквит, – съязвила Джесси. – Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, как обращаться к европейцу.

– Отвянь, – огрызнулась Пола.

– Ну, довольно, девочки, – сказал подкрепившийся виски Боб. – Будем вести себя сообразно своему возрасту.

«Сообразно своему возрасту» было самым жестоким уколом для Джесси.

– Папа, если ты меня ненавидишь, имей смелость заявить об этом как мужчина.

– Джесси, я люблю тебя. – Отец обнял ее, привлек к себе и поцеловал в лоб. – У тебя прекрасный французский, Джесс. Я и не знал, что ты так хорошо им владеешь.

– Ты и правда так считаешь, папа? – Невероятно. Она говорила как двенадцатилетняя девочка, жаждущая родительского одобрения.

– Да, – сказал Боб, продолжая обнимать ее. – Я действительно так думаю.

– У него фантастический английский, – сказала Пола, – а ведь ему столько же лет, сколько мне.

– Он брал частные уроки, – объяснил Боб.

– Как это? – с надеждой спросила Джесси. – Значит, он аристократического происхождения?

– Нет, – сказал Боб, – его мать была деревенским врачом.

– А его отец?

– Я не уверен, – уклончиво отвечал Боб, – но я знаю, что он не из благородных.

– Он очень независим, – сказала Шила.

– В каком смысле?

Супруги были у себя в спальне. Все остальные домашние уже крепко спали.

– Он не позволил мне помочь разложить вещи, настоял на том, чтобы все делать самому, – сказала жена и затем добавила: – Я была с ним холодна?

– Нет. Как ты себя чувствовала?

– А ты как думаешь?

– Ты была замечательна, – сказал Боб и потянулся к ее руке. Женщина отодвинулась.

– Мальчик взял этот пакет из самолета с собой в постель. У него там, должно быть, все земные сокровища. – В голосе ее звучал холодок.

– Вероятно, – сказал Боб и подумал, что может носить с собой себе в утешение девятилетний мальчик.

Мужчина следил за Шилой, когда она ушла в ванную чистить зубы. Через несколько минут женщина вернулась в ночной сорочке и купальном халате. Последнее время у Боба сложилось впечатление, что ей было явно неловко раздеваться перед ним.

– Шила, я люблю тебя.

Стоя к нему спиной, жена вертела в руках часы.

– Шила?

Она повернулась к нему.

– У него твой рот, – сказала женщина.

– Да?

– Меня удивляет, что ты не заметил.

Шила скинула халат и зарылась под одеяло. С минуту она лежала молча, а потом повернулась к нему и сказала:

– Должно быть, у нее были карие глаза.

– Я не помню.

Жена посмотрела на мужа с грустной улыбкой и сказала:

– Да ладно тебе, Боб.

Потом она взяла свою подушку и отгородилась ею в углу кровати.

– Спокойной ночи, – сказала она.

Мужчина наклонился и поцеловал жену в щеку. Она не шевельнулась. Боб обнял Шилу одной рукой, но она не реагировала. Боб смутно надеялся, что если бы они занялись любовью, им обоим стало бы легче. Теперь же видел, что они слишком отдалились друг от друга для этого.