— Я предупреждал вас, что рабочее расписание здесь неустойчиво. Завтра днем, если хотите, на несколько часов можете уйти с работы. У меня операция в больнице Коулберта, мне будет ассистировать штатная медсестра. Но прошу вас вернуться к шести вечера — у нас новый пациент.

С этими словами он удалился.

— Хоть бы раз сказал «спасибо», — пробормотала сама себе Флоренс.

Если не считать нескольких фраз, касающихся работы, то за весь день лично ей он не сказал ни слова, лишь перед уходом проводил кратким «спокойной ночи». Он, наверное, устал, решила Флоренс, наблюдая за тем, как мистер Фитцгиббон переходит дорогу, направляясь к машине. А дома жена, должно быть, приготовила ему вкусный обед. Флоренс взглянула на часы. Правда, для обеда еще рановато, очевидно, его ждет прекрасное вечернее чаепитие. Такому крупному мужчине, однако, нужно много хорошей и калорийной пищи. Флоренс уже подбирала для него в уме меню: суп, порция жаркого с гарниром из печеного картофеля и свежими овощами, а на десерт фруктовый пирог. Например, с ревенем. В выходные у них дома в Гассидж-Толларде было принято готовить пирог с ревенем, щедро политый сметаной. Частная практика в консультации, операции в больнице должны давать мистеру Фитцгиббону приличный доход, и работу по дому вместо жены, видимо, выполняет прислуга. А за детьми следить наверняка приставлена няня, продолжала фантазировать Флоренс. У него, скорее всего, два мальчика и девочка… От фантазий Флоренс оторвал голос миссис Кин:

— Ты идешь домой? Сегодня был легкий день, правда? А вот назавтра назначен вечерний прием…

Флоренс начала переодеваться.

— Я знаю. Мистер Фитцгиббон отпустил меня на дневное время, но просил вернуться к шести вечера.

— А он не сказал тебе, кто придет? Нет? Значит, забыл. Великая театральная знаменитость. Но, естественно, записана она под именем мужа. — Миссис Кин проверяла, закрыты ли окна и двери. — Довольно крутая дамочка. — Несмотря на то, что миссис Кин давно работала у мистера Фитцгиббона, она частенько прибегала к хлестким выражениям и даже перевирала медицинские термины, чем грешила в молодости.

Флоренс, облачаясь в юбку со свитером, рисовала в своем воображении образ красивой, однако не первой молодости актрисы, которая очень много курила, отчего у нее появился опасный кашель…

На следующий день после утреннего приема Флоренс, все убрав, собралась уходить.

— Не забудьте, ровно в шесть, — напомнил ей мистер Фитцгиббон.

Флоренс весело кивнула. Впереди у нее было целых шесть свободных часов, впрочем, расписанных по минутам. На ланч у миссис Твист Флоренс не рассчитывала. Она поест где-нибудь в другом месте. Она обежит магазины на Бромптон-роуд, заскочет в «Харродз», немного прогуляется в парке, выпьет чашечку чаю и как раз вовремя вернется в консультацию.

Выполнив намеченную программу и значительно взбодрившись, Флоренс появилась на рабочем месте на десять минут раньше положенного времени. Но врач все равно был уже на своем посту.

Со свойственной ему холодной учтивостью поприветствовав ее, он произнес:

— Вам придется не отходить от пациентки, мисс Нейпир. — И он вновь взялся за авторучку.

Миссис Кин в консультации не было, и, когда раздался звонок в дверь, ожидавшая пациентку в приемной Флоренс открыла сама. Хоть она и не была заядлой театралкой и почти не смотрела телевизор, тем не менее вошедшую даму узнала сразу. Та была не первой молодости, но все еще выглядела великолепно: искусный макияж, изысканный туалет и тонкий неотразимый аромат духов. Проходя в приемную мимо Флоренс, дама легким кивком ее поприветствовала.

— Надеюсь, мне не придется ждать, — объявила она. — Уведомьте мистера Фитцгиббона, что я пришла.

Флоренс опустила свой точеный носик.

— Мистер Фитцгиббон уже ждет вас. Если вы минуту посидите, я доложу ему, что вы здесь.

Флоренс постучала в кабинет и, войдя, закрыла за собой дверь.

— Пациентка пришла, сэр.

— Прекрасно, пригласите ее войти и останьтесь сами.

Следующие полчаса были трудными. Никого не обрадует известие, что у него рак легких, однако, за редким исключением, люди встречают такое известие мужественно, по крайней мере внешне. Тщательно осмотрев пациентку, мистер Фитцгиббон сообщил ей диагноз в самой мягкой форме, после чего на врача обрушился шквал обвинений, поток слез и артистических угроз покончить с собой.

Держа наготове чашку чаю и бумажные салфетки, Флоренс ежилась от жалобных воплей актрисы, оплакивающей свое потерянное здоровье, рухнувшую карьеру и испорченную внешность.

Воспользовавшись наконец паузой в ее словоизлияниях, мистер Фитцгиббон ласково произнес:

— Дорогая моя, ваш зритель ничего не заподозрит, если вы сами не захотите об этом рассказать. При вашей известности, полагаю, вы без ущерба для себя можете не появляться на сцене пару месяцев. И ваш внешний вид ничуть не пострадает: ваша… э-э-э… неувядаемая красота целиком в вашей власти. Волнение и беспокойство вредят гораздо больше любой операции.

Новый приступ рыданий, грозящих перейти в истерику, Флоренс взяла на себя. Подождав, пока девушка успокоит пациентку, врач добавил:

— Предлагаю вам как можно быстрее выбрать больницу, и в течение ближайших трех недель я вас прооперирую.

— Вы уверены, что сможете мне вернуть здоровье?

— Если это в моих силах, то да.

— Я не стану калекой?

Его взгляд при всем хладнокровии выражал удивление.

— Я не калечу своих пациентов. Мне часто приходится делать такие операции, и они дают, как правило, хорошие результаты.

— Мне нужен особо тщательный уход, я очень чувствительный человек.

— Любая частная больница Лондона вам это гарантирует. Сообщите мне, когда примете решение, я сделаю необходимые приготовления.

Мистер Фитцгиббон встал, вежливо попрощался с дамой, и Флоренс проводила ее к выходу.

Когда девушка вернулась в кабинет, он все еще сидел за столом. Бросив на нее взгляд, он произнес:

— Теперь вы поняли, почему у нас трудная работа? В больнице Коулберта раз десять в неделю мне приходится сталкиваться с подобными случаями, но никто не позволяет себе таких выходок.

— Видите ли, — Флоренс решила быть беспристрастной, — она известная личность.

— Каждая мать по-своему известная личность в семье, и многие из них оказываются перед лицом опасности. А что же тогда говорить о матерях-одиночках или немолодых женщинах, на попечении которых престарелые родители?

Флоренс невольно присела напротив него за столом.

— Никогда не думала, что вы так…

— Что — так?

— Думаете о людях. Нет, конечно, врачи, и особенно хирурги, должны думать о людях, но вы… — она запнулась, подбирая нужное слово, однако веселая усмешка мистера Фитцгиббона вогнала ее в краску.