Я снова начал уходить в загулы, исчезая иногда на несколько дней, а затем возвращался и, преисполненный раскаяния, просил у Пэм прощения. Говорил, что это в самый последний раз и больше не повторится. «Всё, кончено», – заявлял я и в такие моменты искренне верил, что говорю правду. А потом во мне опять возникала пустота, требующая заполнения.

Однажды вечером, когда Пэм легла спать, я выскользнул из дома и пошел в бар, расположенный ниже по улице. Я знал, что бармен продает кокаин, и собирался выпить парочку бокалов пива, вынюхать дорожку, а потом вернуться домой. Однако вместо этого следующие двое суток я переходил из одного заведения в другое, не переставая пить и нюхать кокаин. Когда у меня закончились деньги, я, пошатываясь, добрел до нашего дома. Руки у меня тряслись, от меня плохо пахло, я жутко хотел есть и пребывал в раскаянии. Я обрадовался, когда увидел, что Пэм нет дома.

Я прошел на кухню, пошарил в ящиках, нашел пачку печенья «Ahoy!» и съел его, запивая молоком. Потом разорвал упаковку сухого завтрака с колечками и принялся пригоршней засовывать их в рот, рассыпая по столу и полу. Тут я услышал, как открывается входная дверь и в дом входят Пэм с моей матерью.

В панике я побежал в ванную. Мне не хотелось, чтобы мать увидела, в каком я состоянии. Она не знала, насколько я опустился. Я открыл воду, скинул одежду и вошел в душ, надеясь, что горячая вода остановит дрожь и успокоит бешено колотящееся сердце. Тогда я хотел только одного – чтобы этот кошмар как можно быстрее закончился.

– Чарли! – крикнула Пэм через закрытую дверь.

– С тобой все в порядке? – услышал я голос матери.

Ни о каком порядке не было и речи. Я ненавидел себя за то, что поступаю так с людьми, любящими меня, и за то, что мне опять придется врать Пэм. Впереди я не видел ни малейшего проблеска света.

Размахнувшись, я ударил по стеклянной стенке душа. Она рассыпалась на мелкие осколки, разлетевшиеся повсюду. С моего кулака потекла кровь. Я соскользнул вниз по стене, рыдая. Своим телом я закрыл сток, и вода разлилась по всему покрытому плиткой полу, окрашиваясь в красный цвет. Пэм с матерью ворвались внутрь. Пэм плакала, а мама прикрывала рукой рот; глаза ее были широко раскрыты от страха.

Каким-то образом им удалось вытащить меня из душа и уложить в кровать. Через несколько часов я проснулся; на руках, ногах и над правым глазом у меня были повязки. Я услышал, как Пэм с матерью тихо переговариваются на кухне. Среди нескольких слов, которые я различил, были «зависимость», «необходима помощь» и «опасно». Мне не хотелось этого слышать, поэтому я снова задремал.

Неделю-другую я держался, но потом снова съехал с рельсов. После трехдневного загула я приполз домой и увидел, как Пэм собирает вещи.

– Ты что задумала?

– Не могу больше так жить, Чарли.

– Извини. Прости меня. Клянусь, это в последний раз. Я завязал, обещаю.

– Я ухожу.

– Не надо, не уходи. Я исправлюсь. Но я не смогу исправиться один. Пожалуйста, останься.

Пэм посмотрела на меня и вздохнула:

– Ничего не изменится.

– Нет, изменится. Я изменюсь. Только останься со мной.

– Зачем? Чтобы смотреть, как ты себя губишь?

– Останься. Выходи за меня, – выпалил я. – Пожалуйста. Давай поженимся.

Мама с Джули объявили, что перед свадьбой все гости должны принести подарки. В приглашениях было написано, что это «барная презентация» и что подарки должны представлять собой самые лучшие алкогольные напитки. Идеально. Как раз то, что нужно, чтобы начать новую жизнь. Само бракосочетание прошло без особого размаха в городке Уивервилл в Северной Каролине, где жила Пэм. Это был единственный на моей памяти случай, когда собрались вместе мама с Коуком и папа с Молли. Мне нравилось смотреть на эту компанию, хотя мы никогда не были большой счастливой семьей в традиционном смысле. Чтобы успокоить нервы, я выпил немного пива, но понимал, что нужно сдерживаться и показать своим родным, близким и Пэм, что я готов жениться.

Вскоре после того, как мы вернулись из свадебного путешествия, я заехал в бар, выпил пару бокалов пива, потом пару рюмок текилы, а потом… вы догадываетесь сами. Я не помню, где был, с кем и каким образом добрался до дома. Когда через два дня я появился на пороге, за кухонным столом сидели ожидавшие меня Пэм с матерью.

– Мы очень беспокоимся о тебе, – сказала мать.

В одной руке у нее был бокал бурбона со льдом, а в другой – сигарета. Она сказала, что у нее был знакомый, который записался на собрание «АА» и что для него это стало настоящим чудом.

– Мы считаем, что тебе тоже стоит попробовать, – сказала Пэм.

Я тогда не догадывался, что «АА» – это «Анонимные алкоголики», но понял, что это каким-то образом поможет мне научиться умеренно употреблять спиртное, благодаря чему окружающие от меня отстанут. К тому же, как я рассудил, если я буду меньше пить, то стану и меньше употреблять кокаина.

Собрание проходило в больничной столовой. Я сел на стул, а Пэм стояла позади, скрестив руки. Мать с Джули поджидали нас снаружи и курили. Один за другим собравшиеся выходили в центр помещения и рассказывали о себе. Мне было немного неловко за них – они всхлипывали, вспоминая совершенные в пьяном виде поступки. Один переехал на машине свою собаку, другой закатил сцену на родительском собрании. Истории о потерянной работе, утраченной любви, предательстве, катастрофах. Во всех этих историях меня смущало одно обстоятельство. Все эти люди говорили о своем пристрастии к алкоголю и наркотикам как о чем-то, что они пережили и оставили в прошлом. Это было явно не для меня.

Все, что мне требовалось, – это начать с нуля. Я убедил Пэм вернуться на полуостров Монтерей и устроился на работу продавцом «Тойот». За три недели я не продал ни одной машины и был готов уйти. Мой начальник Питер, итальянец по происхождению, громко кричал на меня, размахивая руками. Каждый день он отводил меня в сторону и объяснял, как убеждать потенциальных покупателей. «Не предлагай им тут же посмотреть машины подешевле, – говорил он. – Не отпускай их слишком быстро из выставочного зала. Оживи немного беседу».

В конце концов я продал машину, затем одну и еще одну. Я научился нравиться покупателям и внушать им доверие. Я снимал напряжение шуткой, а затем подводил их к новенькому блестящему автомобилю. Через несколько месяцев я стал одним из ведущих продавцов. Я даже выиграл главный приз «Тойоты» на Общенациональном конкурсе демонстрации, благодаря чему меня признали лучшим продавцом-демонстратором в Соединенных Штатах. Мне как победителю нужно было выбрать между новым грузовиком или его денежным эквивалентом. Я выбрал деньги.